Петр Андреевич Лазуткин рассказывает:
Родился я 6 января 1923г. в Пензенской области (тогда Тамбовская обл.), Башмаковский район, село Покровское. Отец Андрей Иванович 1898г.р. был сапожник, а мать Прасковья Егорьевна 1898г.р. сидела со мной, старшим братом Николаем и хлопотала по хозяйству. Оба родителя были одногодками и из одного села Покровское. Семья жила в поселке Садовый, он находится недалеко от Покровского. Прежде там цвел  барский сад, может быть, поэтому так назвали, других садов в округе не было.

Дед Иван был вроде кулака, зажиточный крестьянин. Дед Егор был ещё и пчеловод хороший, меня угощал в детстве мёдом. Началась революция, начались гонения на богатых.  Мой отец не был богат, лошади не было. Корова, овцы, свиньи. Огород перед домом и за ним. Его не трогали. Деда же Егора раскулачивали, он хоронился от большевиков.

Мать ходила на какой-то участок работать, похоже, батрачила. На своем же маленьком участке (2 метра на 10 метров) просо сеяли. Я маленький, как собачонка, возле неё крутился. Голодно на деревенских харчах не было. Отец сапожником зарабатывал. В поселке было дворов 10. Отец ходил в другое село в мастерскую, работал в ней. И дома ещё подрабатывал своим ремеслом.

В школу я ходил в Покровское пешком, это километра полтора через поселок Воскресеновка. Закончил 7 классов. В 7-м классе вступил в комсомол.  После окончания школы уехал в Москву, мне было всего 15 лет. В Москве жил брат матери Лев Сергеевич, он работал сапожником. Я поехал к нему, чтобы устроил где-нибудь на работу. В колхоз, конечно, я не собирался вступать, и мои родители в колхозе не состояли.

Дядя устроил меня сдавать экзамены в бауманский техникум. Так случилось, что в этот техникум я не попал. В первый же день погорел, не сдал экзамены. Плохо написал сочинение - на двойку.   Хорошо мне давались в школе география, математика. А русский язык как предмет не любил. После этого провала я поехал к другому дяде, к родному отцовскому брату Ивану. Тот жил в Воскресенске, это Московская область. Работал при каком-то клубе, заведующим что ли. Дядя меня устроил в ФЗУ - фабрично-заводское училище. Я в этом ФЗУ учился 2 года по специальности электрик. Платили стипендию 75 рублей в месяц. Неплохо по тем временам. Жил в общежитии.

По окончании училища меня направили на работу аж на Урал на станцию Хромпик (ныне Первоуральск) на химзавод. Вредность на этом производстве, однако, получалась  большая. Я сбежал с этого завода. По собственному желанию уволился. Те, кто там работал, испытывали негативное воздействие. У них неладное творилось с носовой перегородкой из-за газа. Плохо дышать там было. Как меня рассчитали, я поехал не домой, поехал обратно в Москву, в Воскресенск к дяде Ивану.


Он устроил меня на работу на химзаводе электриком. Началась война, наш завод должен был эвауироваться. Враг приближался к Москве. Я уехал тогда сам оттуда в свою деревню в ноябре 1941г. Меня отпустили. Бардак какой-то творился. Неделю ехал от Москвы (Казанского вокзала) в сторону Моршанска до своей станции.

Приехал домой, сразу в районный военкомат стал на учет. Приезжаю в военкомат. Меня принимают и предлагают. - Пойдешь в лётное училище? Если согласен учиться на лётчика, то мы тебя отпускаем домой. Посоветуйся с родителями, с друзьями и жди повестку.  Я приехал домой. Посоветовался с друзьями. Как же, конечно, ты же лётчиком будешь. А быть лётчиком моя мечта. Я написал заявление о том, что готов добровольно пойти в авиацию. Отослал по почте.  Присылают мне повестку. 23 февраля явился в Башмаковский военкомат. А за неделю до этого призвали моего отца, проводил его. Пропал папа без вести на войне, не нашел его следов, как не искал после войны.

Прибываю в военкомат, а мне говорят. - Мы уже набрали учащихся в лётное училище. Обратно, конечно, домой щи хлебать не отпустили. Направили в Куйбышев в радиотехническое училище. Учился в Приволжском военном округе на радиста. Принял в Куйбышеве присягу 1 июня 1942г. Что такое радист - это рации на плечи и пошел. Рацию снял и стал отбивать точки и тире. Морзянку изучал.  На параде (1 мая) знамя нёс впереди части. Месяца три побыл только в училище - до 6 июня 1942г.

Если признаться, то я натворил там что-то, подрался. Сержант заставил меня что-то делать, а я запротивился. Получил наряд вне очереди. Тут и получилось подраться с сержантом. В результате меня не отправили продолжать учёбу в школу младших командиров - сержантов. Послали рядовым связистом в Горький.

В Горьком определили вроде бы меня в гвардейскую часть, на катюши радистом. В Горьком как раз готовили расчёты для катюш, в каждом расчёте должен быть радист. Но я не пошел на войну в составе реактивной артиллерии. Мандатную то комиссию в Горьком прошёл. Но была ещё медицинская комиссия. На ней солдата спросили:  "Чем болеешь?" А у меня пальцы зимой мёрзли. Я и говорю, не подумав: "У меня пальцы мёрзнут."  Меня и не взяли на реактивные установки. Только во дворе части эти боевые машины и видел.

Поэтому то я попал в самые настоящие стрелковые части в город Цивильск в Чувашской АССР. В первом запасном полку погоняли по полю  и отправили на фронт.  Дня три, может неделю или даже больше, занимались, пока комплектовали части. Стрельб из винтовок не было, короткими перебежками двигались по полю без оружия. Так проходили тактические занятия. Оружие мы только на фронте получили.

Посадили на поезд и прибыли солдатики летом 1942 года на Калининский фронт. С 6 июля 1942г. я был зачислен в 362 дивизию (22 армии). Это была сибирская дивизия (из Омска). К тому времени они понесли значительные потери (Ржевско-Вяземская наступательная операция (8 января – 20 апреля 1942 г. -О.Д.), часть пополняли. Когда я прибыл, дивизия находилась в обороне.  Дивизия стояла в районе Нелидово. Железная  дорога проходит Москва-Ржев. Нелидово находится дальше Ржева.  Прибывших солдат разобрали по частям. О предыдущей истории дивизии можно прочитать https://www.province.ru/ryazan/s-polichnym/semeynaya-relikviya.html

Несколько месяцев наши войска стояли здесь на одном месте, мне даже не пришлось на Калининском фронте окапывать новые позиции. Между нами и немцами проходила железная дорога. Шла перестрелка из пулемётов. Из пулемётных точек периодически вели обстрел немцев. Есть кто в прицеле, нет, обязательно давали очередь в сторону врага. Вели так называемый беспокоящий огонь. Пули часто попадали в рельсы. Хотя стреляли, конечно, поверх, всё равно часть пуль попадала в бруствер, часть в рельсы. Причем не только рикошетили, но и пробивали железо. Рельсы были все в дырках, как будто просверлены. Шейка рельсов пробивалась с расстояния 100-150 метров. Немцы также с такого же расстояния вели по нам такой же огонь, делали авианалеты и артиллерийские обстрелы. Летит поверх голов снаряд. Если слышим его, то не скрываемся, голову не прячем в блиндаже или окопе. Знаем, что перелетел.

У меня был всегда автомат ППШ. Летом 1942 года по приказу Сталина организовывали загрядотряды. Я попал в такой загрядотряд в составе дивизии. Это был 249 особо-заградительный батальон.  Батальон стоял позади передовой линии. Наша задача была вылавливать парашютистов, шпионов, диверсантов. С немецких самолетов разбрасывались листовки. Мы должны были их собирать. В крайнем случае, если так получится, что наши части будут отступать, задерживать солдат и вступать вместе с ними в бой с врагом. К счастью, ситуации отступления при мне не случилось. Немецких парашютистов я тоже не видел. Я ходил в патруле - по 5-6 человек посылали на обход. Однажды задержали одного подозрительного человека с перевязанной рукой. Наряд ходил вдоль железной дороги между частями. Передали его в штаб. Мог быть и дезертир.

В обороне проводились и учения.

В части выпускали боевые листки. Я был назначен редактором боевого листка. Хоть не любил я в школе русский язык, на фронте всё полюбишь. 7 классов образования - это было немало по тем временам. Выдавали бланк и на нём писались заметки от руки ручкой или карандашем. Писали прежде всего о том, как ты будешь воевать. И должен не только ты от себя написать что-нибудь хорошее, а и кто-нибудь другой что-то по делу сочинить. А кому охота? За всех товарищей мне приходилось писать. Приходишь к солдату, - напиши заметку! - Да чего я буду писать?  Не знаю о чём. - Ты напиши то-то и то-то. - Да нет. - Давай я напишу, а ты подпишешься.  - Хорошо.  Написал  боевой листок, повесил на дерево в единственном экземпляре. Был однажды смотр такой печати. Всех редакторов боевых листков дивизии собрали на конкурс в Нелидово в штабе. Мой боевой листок признали самым лучшим. Писал все листки сам, собирал их. С ними и пришёл на конкурс. Мне за это дело присвоили звание сразу старший сержант, а был то я рядовой.

Командир батальон был по национальности цыган. Увидел меня без погон после моей победы на конкурсе. - А, Лазуткин, почему ты без знаков различий? - У сержантов то должны быть треугольнички на петлицы, три старший сержант, две - сержант, одна - младший сержант. А у лейтенантов кубики. Я говорю: Нет у меня. - Нитками возьми и обозначь. Или из консервной банки вырезаешь треугольнички и приколешь длинными усиками, или  обозначаешь нитками. Сами делали.  Белыми нитками я обозначил, что теперь старший сержант.

В операции Марс  (25 ноября -20 декабря 1942г.) наш заградбатальон не участвовал. Слышал только, что  на участке нашей дивизии проходила разведка боем силами одной роты. Рота пошла в атаку днём, проверяли оборону немцев. Атаку отбили, у нас были потери.

О.Д. - В Википедии по 362 дивизии написано следующее "В ходе операции «Марс» с 25.11.1942 атакует врага на второстепенном направлении в общем направлении на Осиновцы — Оленин с запада, несколько продвинулась, но уже на второй день прекратила наступление, что говорит о том, что скорее имела место имитация наступления. Это же подтверждается немецкими данными о том, что дивизия наступала развёрнутой цепью в лоб, без всякой скрытности. Потери дивизии при этом составили 267 убитых и 416 раненых в период с 25.11.1942 по 10.12.1942"

Новый год был на Калининском фронте. Водки не помню, чтобы нам давали.

Наши позиции находились в районе Нелидово как бы в клину. При общем нашем наступлении (Ржевско-Вяземская операция 2-31 марта 1943г. - О.Д.) немцы на нашем участке не стали вступать в бой. Сами отступили.  Нелидовский район был освобожден полностью от врага 2 марта 1943г.  Здесь мне не пришлось участвовать в боях.


Дивизию направили в 1943 году на Центральный фронт. Ехали через Москву. В Москве помыли в бане, одели во всё новое. Обратно  посадили на поезд и поехала дивизия в сторону Тулы в апреле 1943 года.  Стали там рыть окопы, обучаться. Я уже не служил в заградбатальоне, а был командиром отделения в 1206 стрелковом полку - с 14марта 1943г. В отделение 12 или даже 15 человек. В моем отделении было 2 ручных пулеметов Дегтярева и автоматы. В других взводах были и карабины.

Дивизия до орловско-курской операции до июля 1943 года находилась недалеко от Мценска. Всё это время мы учились воевать. Бегали по полю, ходили маршем. Идем, идём приказ - развернуться в цепь. Разойдёмся в цепь. - Стоп! Остановимся. - Окопаться! - Команда: Лёжа окопаться! Или в колено окопаться! То есть сидеть можешь в таком окопе.  Или роешь так, что стоишь полностью в глубоком окопе. И так целый день копаем землю маленькой саперной лопатой. А если надолго остаемся в одном месте, то траншеи роем, соединяем окопы ходами.
Потом эти окопы закапываешь и обратно становишься в строй. Где попало рыли на полях. Но, конечно, не прямо на посевах ржи или картошки.

Боевой путь 362 дивизии


"В апреле 1943 г. дивизия была передислоцирована в район Щекино Тульской области, совершила марш на запад в район станции Чернь, до июля 1943 оборудовала тыловые оборонительные позиции, затем совершила марш в направлении Спасское-Лутовиново. 5 июля 1943 года началась битва на Курской дуге. Утром 18 июля 1943 года гром сотен орудий возвестил о наступлении Брянского фронта. Части 362 стрелковой дивизии прорвали сильно укрепленную оборону противника в районе Панама (35 км у югу от Мценска) и погнали фашистов на запад. За три дня освободили 50 населенных пунктов" Из истории 362-ой дивизии по интернет источникам.


Немцы хотели взять реванш на орловско-курской дуге. 362 дивизия в оборонительных боях не участвовала, она в той операции наступала, преследовали немцев. Переход на фронт был днем и ночью, солдаты на ходу спали в строю. Если видим в темноте огоньки пожаров, то это это означает, что немцы отступают, поджигают деревни.  Мы идём за ними. Немцы остановились, открыли огонь. Разведка впереди приняла бой. Наша колонна остановилась, занимает позицию. Через нашу позицию как-то проходила свежая часть, говорят, подъехала на мотоциклах. Их командир давал приказание двигаться короткими перебежками. Потом мы опять начинаем наступать, идем в атаку, немцы отходят. Они упорно дрались. Однажды даже пришлось отступать.  Наша цепь повернула по какой-то причине вспять. Врага не вижу, но тоже отступаю. Полкилометра пробежали, наверно, пока командиры не остановили.

Неоднократно я ходил в атаку. Крупный бой случился в июле 1943г. Помню, день стояли, окапывались и ждали приказа. Поступил приказ. Утром в 4 часа будет артподготовка и после неё мы должны идти в атаку. Командир взвода собрал командиров отделения. Он определил каждому отделенному задачу, в каком направлении идти при атаке. Тогда дали выпить по 100 грамм водки утром перед боем. Комвзвода сказал командирам отделения - Давайте выпьем! Но я не стал у него пить в блиндаже. Выпил уже в траншее с бойцами. Солдаты говорили меж собой:  "Сейчас пойдем в бой. Меня убьют."

У меня в отделении служил один солдат-пулемётчик (с ручным пулеметом Дегтярева), Солобов Василий Иванович. Он был 1898 года рождения, как и мой отец. Я уходил на совещание, возвращаюсь,  - должен остаться по идее мне один сухой паёк. А он: "Петя, я тебе тут покушать приготовил, давай садись, кушай." Он мне перед тем боем и говорит: "Пойдем в бой, чувствую,что меня ранит. Я обязательно поеду к своим родителям. Расскажу, как мы были, как мы жили. " А я говорю: "Чувствую, что меня убьют."

Началась артподготовка на рассвете. Справа пошли в наступление наши войска. Видим, поднялась цепь. Пора. Команда: В атаку! Мы из окопов выскакиваем. Кричим: Ура! За Родину! За Сталина! Вперед! Наступаем на деревню. Перед ней поле, растет рожь, картошка.  Бегу по этой ржи вперёд. За мной двигаются бойцы. Немцы по нам стреляют. Один солдат кричит: "Я ранен!" Я кричу: "Вперёд!" Вдруг - Бах, - мне в голову пуля ударила. Снимаю каску. Пуля пробила каску, пилотку. Схватился за голову - кровь течёт. Пуля пробила каску и сделала рикошет. Задела голову и выскочила из каски, пробила её во втором месте. Вторая пробоина сбоку - во какая большая!

Я укрылся в воронку от снаряда. Достаю из сумки индивидуальный медицинский пакет. Разорвал его, бинт вытащил. Замотал себе голову. Одел снова каску, а в ней две дырки. Уже никто вперёд не бежит. Ни справа, ни слева. Никого не видно вокруг. Кто залег, кто ранен или убит. Я сижу один в воронке. Надо что-то делать.  Высунулся и  из автомата построчил в сторону противника. И пошел назад в тыл. Встретил командира батальона. Увидал меня, спрашивает: "Ты чего?" - "Ранен в голову." Я же в каске, бинт сразу не виден. - Давай в медсанбат немедленно.

на фото, наступление, орловско-курская операция


Иду в медсанбат. Вижу  и танки наши, и артиллерию. Сила большая. Не дождались, выходит танков, пошли без них в бой. Встретил своего бойца, спрашиваю: "А где, Василий Иванович?" - "А он убит." Вот и съездил мой товарищ домой. По дороге в медсанбат я отдал свой автомат и диски к нему одному артиллеристу и взял взамен у него карабин. Артиллерист у меня сам попросил автомат. (В медсанбат надо было являться с оружием, которое там всё равно сдавалось. - О.Д.)

В медсанбате меня приняли, перевязали и оставили. Кругом и раненые, и убитые, и люди кричат от боли. Я провел там только одну ночь. Утром встал голодный. У палатки лежит ворох оружия (которое сдали раненые) - и пулемёты, и автоматы, и карабины. Я выбрал себе автомат, на плечо его повесил и назад пошёл, догонять свою часть.

Сбежал, значит, я из медсанбата, догоняю часть. Пока шёл, попал под немецкую бомбёжку в деревне. Я упал, прижался к матушке земле в сухом ручье. Если бы меня краном отрывали от земли тогда, не оторвали бы, так крепко прижался. Самолёты  побомбили и улетели. За деревней я догнал часть, она задержалась. После того боя лобовых атак мы не предпринимали. (Вероятно, Петр Андреевич рассказывает как раз о переходе в наступление 362 дивизии в составе 3 армии Брянского фронта у Панамы в Орловской области 18 июля 1943г. - О.Д.)

Дивизия не дошла 8 километров до Орла. Орел освободили 5 августа 1943г. уже другие части, а нашу 362-ую отправили на краткое переформирование. Пополняли нас буквально на ходу. От полка остался в строю в ходе наступления, наверно, только батальон. Пополнение пришло из Казахстана, Киргизии, с освобожденных территорий. После пополнения пошли в сторону Брянска. Прошли Карачев, его уже освободили.

На переформировании меня назначили освобожденным секретарем комсомольской организации батальона. Я организовывал комсомольские организации рот, собирал членские взносы.  Рядовой получал на войне 45 рублей, кажется. Большей частью пересылали деньги сразу домой, не получая на руки. Финансовая часть на то была. Если память не изменяет, я получал 400-450р. и отсылал матери. После повышения в штаб послали представление на присвоение мне на звание младшего лейтенанта.

В районе станции Жуковка под Брянском мы переправились через речку и пошли в наступление. Здесь 12 сентября 1943 года меня ранило в левую ногу шальной пулей. Я находился при штабе, группа военослужащих стояла у дома. Пробила ногу под коленкой. Перевязали тут же, на лодке через речку переправили. На машину погрузили, я уж сознание потерял. Нога опухла. В вагон внесли на носилках и отправили в эвакогоспиталь №1507 в Кострому. В Костроме я пролежал долго, чуть ли 8 месяцев до 14 мая 1944г.

После госпиталя меня направили учиться в Винницкое пехотное училище, его эвакуировали в Суздаль. К концу войны срок учебы на офицера удлинился, поэтому я учился целых 2 года, пока получил звание младшего лейтенанта. После окончания войны училище перевели в Новоград-Волынский, оттуда в Винницу, затем в Черновцы. Только в Черновцах в 1946г. я закончил учёбу и получил звание младшего лейтенанта. В училище мы с бандеровцами не сталкивались.

После училища из Черновцы я был направлен в Жмеринку в 15 гв.стрелковую дивизию (50 гв.стр.полк). Служил командиром взвода в Прикарпатском военном округе  14.08.1946-16.05.1947гг. Затем 16.05.1947-07.07.1948гг. служил в Молдавии в мотострелковой дивизии (86 гв. дивизия, 260 гв.стр.полк), которая дислоцировалась в Бельцах и Флорештах. Командовал здесь опять взводом.  Однажды в Одесском военном округе проходили учения. Пехоту садили на самолеты. Самолет был большой, брал человек 40-60. Высаживали стрелков в районе Измаила. Двигатели ещё работали, как сильный ветер бил в лицо, когда выпрыгивал на землю. Взвод рассредотачивался по полю, солдаты занимали позиции. Я бы назвал такую операцию десантно-посадочной.

Согласно приказу, переданному шифрованной телеграммой, 7 июля 1948г. я убыл в распоряжение МГБ Украины, на усиление оперативных частей МВД-КГБ для борьбы с бандитизмом. До 20 октября 1948г. был командиром 2 взвода 7 роты 382 стр.полка 62 отдельной стрелковой дивизии внутренних войск МГБ Украинского округа. Побывал во Львове, Дрогобыче, Самборе.

Я участвовал в борьбе с бандеровцами. Мы участвовали в борьбе с большими бандами в лесах. Бандиты жили в схронах, землянках. Много наших солдат полегло в этой войне. Задача - найти, обезвредить. Леса прочесывали.

Меня чуть не убило однажды в разведке. Давали офицеру 12-15 человек и отправляли на 3-4 суток по деревням. Должен обеспечить порядок, чтобы бандиты не появлялись там. Расположился, значит, я с солдатами в сельском совете. Постелили солому и заснули. Утром встаю, ко мне приезжают с части: "Что ты здесь, тв..м., спишь! Рядом с тобой весь колхоз уничтожили, спалили!" Отругали и говорят: Продолжай свою службу. Уехали.

Я остался и думаю: Вот сволочи! Бандеры спалили скирды собранной ржи, разграбили магазин, убили продавца и сбежали. Вроде я виноват, рядом был и ничего не делал. Думаю: Найду их! Взял карту. Посмотрел. Так, они, верно, в этой деревне укрываются.

Со мной был оперативный работник - капитан. Это помимо солдат. В эту же ночь выхожу с ним в эту деревню. Свою группу разбил на 2 части, одну группу - 5 человек оставил в засаде в лесу за деревней.

При подходе к деревне попался один бойко - мужчина. Я спросил: Есть кто-нибудь? - Никого нет. Отпустили его. Идём дальше. Навстречу идёт ещё один мужчина. Крикнул ему: "Стой!" И так случилось, что в доме, куда он шёл, находились бандиты. Часовой их услышал мой крик и открыл огонь по моей группе. Оперативника и одного моего солдата ранило. Я приказал открыть огонь. Того, кого я окликнул на улице, убили. Бросили в окно гранату. Она взорвалась. В доме поднялся крик, шум!  Бандиты (человек 5) выпрыгнули из окна и давай от нас бежать. Бежали то они в сторону засады, оттуда наши услышав такое дело, тоже  стали стрелять. Но всё равно бандиты убежали. Убитых, раненых от них не осталось. Может, унесли? В суматохе я выстрелил из ракетницы. Ракета попала в сарай. Сарай загорелся. Я приказал дом поджечь. Пожар, хозяин дома остался в нем, сгорел. Народ сбегается, шум, пламя.

Приехала группа со штаба разбираться. Меня сначала разоружили, взяли под арест. Банда же ушла и были раненые с нашей стороны. Вроде как бы виновен. Потом что-то меня разобрало от обиды, чуть выпил и подрался с оперативником. Посадили уже теперь на гауптвахту.

В итоге вдруг (20.10.1948г.) меня перевели в 199 полк внутренних войск МГБ, в котором я командовал взводом до 29 июля 1951г.  Это было охрана промышленных объектов в г.Электростали Московская область. Охраняли завод №12. Что делали на этом закрытом предприятии, я не знал. Не полагалось. Но там работали немецкие ученые. Солдаты охраняли и их жилье.

(В январе 1946 года И.В. Курчатов, И.К. Кикоин, Б.Л. Ванников, М.Г. Первухин и А.П. Завенягин докладывали И.В. Сталину: "Производство металлического урана организуется на заводе N 12 (г. Ногинск (и Электросталь )), где оборудуется завод по получению 100 тонн металлического урана в год свежего и 200 тонн регенерированного (отработанного в котлах). Пуск первой очереди на 100 тонн намечен к 1 июля 1946 года, а второй (на 200 тонн дополнительно) - к 1 июля 1947 года. На этом же заводе будет организовано производство металлического кальция и щавелевой кислоты для выплавки металлического урана . Для этого будет использовано оборудование завода в Биттерфельде (в Германии) после освоения нашими специалистами опыта производства этих химикатов на указанном предприятии. http://www.famhist.ru/famhist/zavin/0004a3db.htm )

Лазуткин первый ряд, второй справа


С 29 июля  по 23 августа 1951г. я был снова в оперативных частях, краткое время командовал взводом в 32 стр. полку 4 стр.дивизии внутренних войск МГБ СССР в Литве. 23 августа 1951г. по 17 июля 1953г. командовал 2-ой группой 4-ого отряда 1 отдела внутренней охраны МГБ СССР. Штаб части был в Клайпеде.

Командовал РПГ - это разведывательно-поисковая группа. Выходили на разведку местности под вечер 10-15 человек. Один раз мне пришлось отличиться в чрезвычайной обстановке. РПГ выходила  ночью из леса. Со стороны деревни, в метрах 500 от селения, видим, идут - прямо на нас - в лес два человека. Я крикнул им по-русски и литовски: "Стой!"  Они в ответ открыли огонь из ручного оружия (пистолетов?). Пуля просвистела рядом с моей головой. Я скомандовал огонь и выпустил ракету, чтобы осветить поле. Оба бандита, это оказались муж и жена, были убиты. Потерь с нашей стороны не было. Меня за это дело вызывали в Клайпеду на совещание, но наградили только денежной премией.


После смерти Сталина в 1953г.  МГБ и МВД объединили в одно МВД СССР. Меня перевели (17.07.1953г.) в строительные войска, в 376 военно-строительный полк. Сначала поехал в Гагры (Абхазия), затем отправляли на Урал, в Тулу, в Белгород, Можайск-Бородино, Казахстан в Эмбу. Стройчасти работали в системе министерства среднего машиностроения.


Служил я до 1970 года. При увольнении было присвоено подполковником.


Литературно-историческая обработка Олег Душин

продолжение
начало
https://olegdushin.livejournal.com/166632.html
война
https://olegdushin.livejournal.com/166755.html

После войны

Полк перебросили под Бреслау,  немцы сдались здесь только 6 мая. Вскоре мы трофейные машины сдали в народное хозяйство, отвезли в Раву Русскую и получили студебеккера. У меня был студебеккер с номером 34. Я его ещё звал Т-34. Передний ведущий, лебёдка, машина хорошая.

В Бреслау (ныне Вроцлав)  наш автополк поместили в казармы военного зентиного училища. Добротные казармы, стоянки, гаражи. Но несчастный случай был. Служил механиком в нашей роте бывший разведчик, с орденами. Выпускал машины.  А  у ворот механизм был, они открываются и крючки фиксировали их, чтобы не закрылись обратно.  Так вот ворота распахнулись, его  толкнуло, упал и виском об этот крючок ударился. Погиб.

На дорогах валялось много гильз, гвоздей. Проблема в том, что они пробивали насквозь камеру. Что делать? Снимай, заделывай дырку заплаткой. Всё было приготовлено для этой операции, - сырая резина, поршень, домкрат. У студебеккеров хорошие буфера. Удобно, диск поставил, доску положил, камеру положил. Сырую резину мочишь в бензине,  накладываешь на дырку. Ставишь поршень, в нем тоже бензин. Домкрат упирается в раму автомобиля, прижимает её. Зажигаешь бензин в поршне, он нагревается. Следишь за этим, чтобы не загорелось. Получается так, что резина приваривается к камере, происходит вулканизация. Монтаж, колесо установил. Накачал его вручную, компрессоров не было. Готово.

У студебеккера почему идут раз за разом проколы? У него средний мост поднимается, а задний мост натыкается. Лежит, например, вилка. Средний мост наехал,  поднялся, а задний мост налетел, проткнулся.  У опель-блитца не было такой проблемы, не было проколов, - 2 моста, а у студебеккера 3 моста. Средний мост создавал проблемы. Но мы натренировались быстро менять. Надо же спать, завтра опять в рейс. Единственная мука у студебеккера была у шоферов из-за резины.

студебеккер


Автополк  расформировали, сделали батальоном.  И в этом батальоне я прослужил ещё 5 лет срочной службы. В 1947г. я получил орден красной звезды по представлению  1945 года. Был на хорошем счету. Стал сержантом в 19 лет, помкомвзвода, механиком.

Недалеко от Бреслау в Легнице было штаб северной группы войск, её командующий был маршал Рокоссовский. Как-то меня вызывают в штаб для вручения ордена. А я уж забыл о представлении, одел гимнастёрку, брюки, всё привел в порядок. Думал, будет собрание, произнесут торжественное приветствие. Сижу в штабе, жду, когда меня вызовут. Выходит старшина с коробочкой. Отдает мне. Вот и вся процедура.

Под 9 мая 1946г. было задание отогнать в Прагу машины ГАЗ-АА и вручить их в подарок чешской армии после капитального ремонта на заводе Вихрева. 35-40 машин ГАЗ-АА и 5 ЗИС-5. Выехали в конце апреля, начале мая. Растянулась колонна от Бреслау до Праги. Шли, ломались машины, сзади летучки сопровождали колонну для ремонта. Я был помкомвзводе, сам не сидел уж за рулём.



Приехали в Прагу. Место нам отвели, выстроились. Вручили машины чехам, каждый наш шофер передавал авто их шоферу, жали друг другу руки.  Место отвели нам для проживания в казарме Яна Жижки. Солдаты их, кстати, уходили из казарм на выходные домой. А на 9 мая нас пригласили в гости на парад чешской армии на стадионе. Присутствовал президент Бенеш, сидел наверху на трибуне. Девчонки все в венках, в вышиванках, настолько красивые все. Мы стоим в первых рядах. Перед нами чешская армия, пехота, танки Т-34. Вдруг шум, гам. Это Конев приехал, а он же Прагу освобождал. Маршал проходит мимо наших 2 шеренг, человек 100 советских солдат, смотрит, улыбается. У ребят то медальки, ордена, кто-то Прагу освобождал. Пошла пехота, артиллерия, танки.

Парад закончился. Как к советским солдатам девчонки посыпались, окружили. Знакомятся, приглашают в гости. Такое любезное отношение, что передать не могу. Пригласили на гуляния на площади Вацлава. Пошли туда, чехи ходят, наливают нам по рюмочке, деньги не берут. Чествуют. Наздар! (Привет!) Мы набрались нам порядочно. Заходишь в пивную, хочешь деньги заплатить за пиво. Что ты! Тебя хватают, сажают за стол. Угощают. Я уж больше не хочу. На площади карусели, попал на неё с девчонками. Катают, катают. Хочу уйти. Говорят: Не-не-не. Ещё круг.

Празднование 9 мая 1946 в Праге


Волосы то уже немного отрасли. Расчёски были у солдат. Закончился круг на карусели, вставать надо. Хотел расчесаться, руку в карман за расчёской сую. Достаю ложку вместо неё и по голове, что ли, провожу. Вместо шомполов мы прикручивали к штанам вилки и ложки, чтобы не потерять. Было неудобно,но я быстро сориентировался, спрятал ложку.



Как-то с командиром взвода младшим лейтененантом Толькой (Анатолий) Тарасовым ходили гуляли по улице Карлина, в доме 64 мы жили на ней. Подходит пожилая пара к нам, эмигранты из России первой волны (белой), во время революции уехали. Разговорились, они к себе приглашают в гости. Приезжайте к нам, мы вас угостим русским борщом. Мы пообещали, а сами думаем, что не пойдём. Утром просыпаемся, смотрим в окно. Ё-маё, стоят с собакой овчаркой. Машут нам рукой. Куда деваться? Надо идти. Мы с Толиком вышли. Они: Пойдемте к нам в гости.

Пришли к ним в гости. У них небольшая комнатка. Обставлена, средненько, нормально. Они угостили русской водочкой, щами, борщом. Мы посидели, поговорили. Они расспрашивали о России. Мы всё объяснили, рассказали что чего. Остались под хорошим впечатлением. Тосковали по России, больше с ними не встречались.

На заводе Шкода я подошёл к токарю. Разговорились. Я сказал, что жил из Москвы на Семеновской. С Семеновской? Я там жил! Получилось, что мы вроде земляки. Каждый год мы по 2-3 месяца бывали в Праге, наверно до 1949-1950гг. 5 поездок в итоге получилось. Возили грузы туда, пропеллеры с самолетов  немецкие,запчасти и прочее, прочее. Чехи меняли это на аккумуляторы. С нами был представитель на местном заводе, была там экскурсия. Наша задача разгрузить, загрузить. Пока вопросы решали, шоферы жили в Чехословакии. У меня там была девочка (девушка), Верочка, жила рядом с казармой. Гуляли с ней вместе.  Квартировались в казарме Яна Жижки на Карлина 64.

В Польше было небезопасно служить. Против советских солдат в районе Бреслау совершала диверсии армия крайова, которой руководила эмигрантское правительство Миколайчика  в Лондоне. Еду однажды ночью, везу наших граждан, репатриирующихся на родину после фашистской неволи. Стоит студебеккер.  Меня останавливают, с обеих сторон стоят 2 поляка с автоматами и конфедератках. Руки подняли, - остановись. Остановился. Один подходит с левой стороны, другой с правой. Открывают дверки. И в это время наши ребята в кузове зашумели, возня какая-то поднялась. Эти поляки так поняли, что вооружённые солдаты в кузове находятся. Посмотрели на нас. Захлопнули дверки. - Езжайте. Поехали. А утром оказалось, что в другом студебеккере были убиты офицер и водитель, в живот автоматные очереди им всадили. Если бы не ребята в кузове, нас бы ухлопали. А так эти аковцы (Армия крайовы) испугались. Эти герои днем в поле работают, а вечером бандитизмом занимались.

Недалеко от нашей части был ресторан, ходили мы туда. Буфетчица была Ванда, красивая полька. Помню, прибегаем туда, а там сидят в польской форме, в новейших конфедератках, пьянствуют военнослужащие армии Андерса. Аковцы, - их так называли. Они вернулись после войны в Польшу. А за коммунистов стояла армия людова.

Начальник нашего штаба был цыган. Нашел себе полячку. Пошел к ней на ночь. Вышел в туалет. Ему пулю в живот всадили и конец. Аковцы многих травили наших ребят водкой. Или приходит военнослужащий в ресторан, ресторацию. Выпил, а там отрава.

А ещё такое произошло под эти все дела с бандитизмом. В Бреслау была комендатура. Так наши солдаты комендентской роты сами занимались бандитизмом, убивали шоферов, водителей легковых машин. А машины потом продавали. Их случайно раскрыли. Один офицер пришёл в комендатуру и услышал случайно разговор. Один солдат другому хватился в компании, что "я так ему дал." Выяснилось, убивали наших русских солдат, в кювет бросали, а машины забирали.

Приехал, допустим, в Варшаву. Остановился, только вышел из машины, к тебе поляк подбегает. - Пан, что имеешь для продажи, для пшеванья. Они спекулянты невозможные. С легковой машины номера сняли, и она уже не военная, запросто продашь им.

Состоялся расстрел руководителя этой банды у нас в полку. Полк (батальон) построили П-образно. Привезли этого старшину, вывели. Зачитали приговор. Могилу вырыли. Он ещё подошёл, посмотрел на неё. Подходит нквдешник. Ему в голову стреляет из пистолета. Падает. Контрольный выстрел. Врач проверил пульс. Мёртвый. Труп сбросили в могилу. Закопали, сровняли с землёй.

В 1947-49г. взвод из нашего автобатальон придавали для обслуживания легкового парка в штабе северной группы войск в Легнице. Я был помкомвзвода, механик. Шофер взвода Завражный возил или Рокоссовского, или Трубникова, его заместителя, не помню кого точно. Машины в штабе были опель-адмирал, опель-капитан, мерседесы, бмв, виллисы, доджи.

В Легнице, 1947, Белоусов справа



Рокоссовского видели на футболе. Он приходил с офицерами на матчи, прогуливался по беговым дорожкам. Мимо нас проходил. Играли наши солдаты между частями, с поляками. Я ещё был в Легнице, когда Константин Константинович ушел в 1949г. на службу в польскую армию министром обороны. Его заменил генерал К.П. Трубников (1888-1974).

В 1947г. я выбрался ненадолго впервые  в Москву с 1943 года. Послали меня сопровождать покрышки из Польши. Старые шины востанавливали путем наварки протектора где-то в Лобне. Я договорился в Бресте, - покрышки без меня в эшелоне доедут до места? - Доедут, езжай.  Я поехал вперёд их домой. А потом уже принимал эти покрышки на заводе.

Для снабжения северной группы войск  продовольствием были организованы подсобные хозяйства на базе немецких бауэрств. В них работали вольнонаёмные из числа репатриируемых советских граждан из Германии, а также немцы и поляки. Много их было, весело жили, хорошо. И водителей кормили хорошо в отдельной столовой.  Директором хозяйства был советский офицер. Помню, кавалериста Черкасова директора. Наша колонна стояла в Штольпе (видимо, речь идет о Слупске в Померании). У меня как у сержанта было 10 автомобилей ЗИС-5, которые помогали обслуживать какое-то хозяйство. Там скот был, овощи сажали, заводики были. В каждом бауэровском (фермерском) хозяйстве было же оборудование для производства спирта, колбасные заводы. Несортный картофель перегоняли в спирт.

Немец-механик работал в том хозяйстве с тракторами Lanz-Buldog, бульдогами их ещё называли. Удивлялся ещё на меня, советский солдат, а механик. На пальцах с ними общался, как и везде с немцами. Послали мою колонну  в один город (Квабенбург?) за семенами. Приехали, а где эти семена, не знаем. Как объяснить немцу-прохожему, что ищем? Я прорыл бороздку в земле сапогом, бросил камешки в нее. Зарыл. Тут он догадался, что к чему, показал.

Мы возили из Штольпе в Данциг скот на бойню. Километров 400. Корова упирается, не идет, её тащат, волоком затаскивают. Надевают её повязку на глаза. Штырь ставят. Заводят. Скотобоец  кувалдой по штырю бьёт. Она падает. Режут сразу же. Разделка идёт. Неприятное дело. Из Данцига убитых коров отправляли в СССР. Потом мы уже возили в Данциг мясо. Коров забивали на месте в Штольпе. Коров разделывали на 4 части - 2 ляжки, передок. В Штольпе на улице мороз, в Данциге оттепель, по весу большая разница возникает.

Наши гнали коров из Германии. Пастухом была русская женщина. Я сбил на дороге одну корову. Они же прутся, и как то это получилось. Женщина подлетела ко мне и палкой по голове. - Что ты делаешь! А что я делаю? -Лезет же под колеса, я же не нарошно сбил.

В 1950г. 5 сержантов бывшего автополка были рекомендованы на курсы лейтенантов. Поехал учиться я в Умань. 6 месяцев учился. Сдали экзамены. Генерал присутствовал в комиссии. Отобрали меня опять, наверно успевал хорошо). Половина осталась учиться,а половине (и мне) парней  присвоили звание лейтенанта.

Офицерская служба
фото 26.12.1950, Умань


Отправили служить в Хабаровск 3 Б - Белоусова, Большакова, Бондарчука. Жили все в одной квартире. Место службы было определено  аэродром, его автомобильное обслуживание. Приезжаем. Нам полковник говорит: Вам надо явиться на аэродром Матвеевское. И это оказалаось  ЦУКАС - центральное аэродромное строительное управление 29-ый аэродромный строительный полк.

Звание присвоили, взвод доверили, а знаний не достаточно. Пошел учиться в 8-ой класс вечерней школы Хабаровска. Ничего не помню. Переодеваться некогда. Прихожу в школе в форме. Лейтенант и неграмотный, неудобно. Подумал я, подумал и определился в 7-ой класс. Здесь я уже стал в предметах разбираться. Закончил 7ой класс в Луговом, куда переехал из Хабаровска. Всё лето штурмовал 8-ой самостоятельно. Пошел в 9-ый, окончил его нормально. 10 класс уже заканчивал в Орске на южном Урале.

Аттестат о среднем образовании у меня есть, грамотежка есть. Что дальше делать? Куда идти? В академию? Не возьмут. У меня нога была перебита в 1952г. Я пошел в вечерний институт механизации в г. Орске. Сдал экзамены. 8 человек офицеров сдавало их. Физика,математика - пятерки, химия и русская - четверки. По химии всё по билету решил. Преподаватель задает вопрос: Как из двух растворов получить новый? И я запутался в ответе. - Ну, ладно, - говорит преподаватель. Две пятерки есть, ты проходишь. - Я подхожу к двери  и вдуг нашел решение с растворами. - Надо их слить.. и т.д. Он говорит: "Правильно. Ну не буду я уже исправлять оценку. Ты и так проходишь."  Получилось 18 баллов. Ждем результаты, по баллам прохожу.

Приходим смотреть списки зачисленных и отчисленных, все 8 офицеров. Ни в каких списках нас нет. Висит объявление. Абитуриенты, отсутствующие в списках, их дела находятся в Москве. Оказывается, военнослужащим нельзя было учиться в гражданских вузах. Только в академии, а туда я не пройду по ноге.  Закончил я челябинское военное автотракторное училище в 1957г. Сдавал экстерном. Месяца 2-3 готовился в Челябинске.

Из Орска я переехал на озеро Балхаш в Сары-Шаган. Там 2 года строили ракетные старты.Здесь я был начальником штаба батальона. С Балхаша эшелон отправили, вроде, в Плесецк в 1963г.  Но на полпути завернули на Байконур. С 1963 по 1976г. я был командиром части - строительного батальона, потом начальника отдела. В 50 лет полковником уволился. Живу с тех пор в Калининграде (Королев).

На Байконуре, Белоусов впереди



НПО Энергия


После отставки я устроился работать на НПО Энергия в отдел режима. Курировал 44 цех сборки пилотируемых кораблей и входил в команду КТО (команда технического обслуживания). В этой команде мы находились на Чкаловской. Перед окончанием полёта космонавтов вылетаем в место планируемой посадки. Джезказган больше всего, Аркалык, Караганда, - эти пустынные районы выбирали. Живем в гостинице. Ждем, когда будут спускаться. Вылетаем на вертолетах МИ-8 (человек 6) на местах приземления.  Космонавты на своем аппарате плюх, спустились, и мы тут же вертимся на вертолете.

Наша задача открыть космонавтам люк, извлечь их, отдать на попечение врачей. Снять всё съёмное оборудование. Надо извлечь неиспользованные пороха  двигателя мягкой посадки, уничтожить их. Пороха на нашем слэнге - это трубки, взрыв которых за несколько десятков метров от земли тормозит, уменьшает скорость приземления аппарата. Космонавты ощущают этот взрыв как толчок. Не все трубки взрываются при посадке, сгорают.  Не было бы такого двигателя, спуск происходил бы только на парашюте, осуществлялась бы жесткая посадка, для варианта жесткой посадки стоят кресла Казбек.

Теплозащитный щит перед посадкой сбрасывается, он зачастую раскалывается на 2 части. Его разыскиваем. Биологические эксперименты на борту в космосе проводятся. Вынимаем растения, колбы с букашками. За пазуху растения порой прячем, чтобы не замерзли зимой.  На Ми-6 цепляем аппарат и его на аэродром.  Далее его погружают на АН-12, и мы вместе с ним летим на Чкаловскую. Сдаем его здесь, приезжает машина за ним со слесарями, везут его в цех в Калининград на НПО Энергия. Моя жена работала, между прочим, в этом цехе. Она принимала не только сборку,но и после полета космический аппарат. Есть комната особая, там кран. Приходят инженера и разбираются в том, как их детали работали в полёте, проверяют их годность к дальнейшей работе.

Был случай в 1982г. Приземлялись зимой космонавты Березовой и Лебедев. Вылетели мы на место, ждем их посадки. Вроде связь с ним  получилась. Мы поднимаемся на вертолетах, но не можем их найти. Нет их в обозначенном районе.  Горючее уже на исходе. Мы приземлились, ждём. Что ж дальше? Один вертолётчик подался в сторону и увидел вдруг аппарат. Он свалился за бугром вверх тормашками. Аппарат лег на люк. Мы вылетаем туда. Зима. Винты подняли бурю снега. Штурман просчитался. Ударились при посадке. Пропеллер задний оборвало.  Основной винт крутится, задевает о землю. Но не сломался, пилот быстро выключил двигатель. Штанги, стойки от шасси пробили баки, горючее льётся. Мы выскочили. На счастье, вертолет не загорелся.

Подбегаем к аппарату, переворачиваем его руками как положено. Ставим на днище. Извлекаем космонавтов. Они измочаленные. Ещё минут 20, - говорят, - и конец бы нам. Висели они вниз головой. Пришли 2 вездехода, на каждого космонавта по вездеходу. Они своим ходом в Джезказган ушли, оттуда космонавтов на самолете в Москву. Мы свою работу выполнили, улетели на другом вертолета.  Летчики себе еще на память отковыривали сувениры на память с этих кораблей.

В 1993г. меня на комиссии признали инвалидом 2-ой группы, видимо,  по сердцу. В отделе кадров увидели такое дело и  уволили, отправили меня на пенсию. Был ещё приказ представить в комиссию справки о ранениях.

Литературно-историческая обработка Олег Душин

Белоусов слева
начало
https://olegdushin.livejournal.com/166632.html

Должны были мы учиться 6 месяцев. Однако учёба для меня закончилась раньше. Проходит декабрь 1943г., затем январь, февраль 1944г. Приходим с занятий в лагерь как-то в феврале. Строимся. Начинают вызывать из строя пофамильно. Такой то, такой то, выйти из строя! 10 человек из взвода вышли. Как вижу, набрали ребят, которые более-менее успевали в боевой подготовке. Всех с хорошими показателями по той же стрельбе вывели из строя. Каждому присвоили звание ефрейтора. Дали новое обмундирование. Сформировали маршевую роту из всех рот. Пешком отправили на станцию. Там посадили на эшелон в телячьи вагоны.

Едем на передовую. Нам навстречу эшелоны везут раненых. Бывает, стоим рядом. Раненые нам говорят: Не убьют, так утоните в этих болотах Белоруссии. Пугали, короче говоря, а мы героями ехали.

Прибыли мы на фронт где-то в Белоруссии (Чаусово?) в марте 1944г., в штаб 5-ой орловской краснознаменная ордена Ленина, Кутузова стрелковой дивизии. Пополнение построили. Пришли заказчики или, так их называли, покупатели из разных подразделений этой дивизии. Здесь и командир полка Казаченко, и командир дивизии  герой Советского союза генерал Михалицын.

Начинают вызывать из строя пофамильно - Петров, Сидоров. А заказчики кричат - этого (дайте) мне, а этого -  мне. Называют и мою фамилию Белоусов. Один лейтенант говорит: "Дайте нам его, у нас погиб Белоусов." Видимо, моя фамилия ему приглянулась, чтобы заменить одного Белоусова другим. Вроде бы никаких потерь не было.

Меня к этому лейтенанту направили. - Идите. Я встал. Сколько то взяли к нему. Оказался это  отдельный взвод противотанковых ружей 142 стрелкового полка, 3 батальон. Командир взвода лейтенант Сергеев, боевой молодой парень. Командира батальона фамилию не помню, но у него был орден Александра Невского. В нашем училище как раз противотанковых ружей не было. Думаю: "Как же я сюда попал?" Но не скажу же, что не пойду.

Как всех распределили, построили. Комдив генерал Михалицын сказал пополнению напутственную речь. Сказал, конечно, про почетный долг защиты Родины. И нас развели по подразделениям.

генерал Михалицын справа


Первое время мы просто находились на передовой, пассивная позиционная война шла. В окопах, траншеях, в землянках, блиндажах сидели. По самолетам только из противотанковых ружей стреляли. Немецкая рама часто летала. Это корректировщик, после нее, как пролетела, обязательно был артобстрел с немецкой стороны. А вражеских авианалетов не помню.  Мы придумали колесо и стреляли из противотанкового ружья. Но, видимо, мало опыта было. Ни разу не сбили. Сколько раз стреляли, ничего не получалось. Запомнилось ещё, что один старшина, первый номер расчета, ходил с танковыми эмблемами, попал в пехоту после ранения.

Наша учеба Костромой не кончилась. Готовили фронт к прорыву обороны.  Позиции находились на реке Друть 8 месяцев. Немцы были на другой стороне реки. В фильме "Последний бронепоезд" как раз показывают мост через реку Друть. Она широкая в том районе. А в нашем месте прорыва ширина реки - метров 50 или чуть меньше. (Не совсем точно, дивизия вышла на р.Друть в ходе Рогачевско-Жлобинской операции  21—26 февраля 1944 года)

схема Рогачевско- Жлобинской операции


Оставались на ночь постовые в окопах, а всех свободных солдат гнали на 2-3 километра от передовой в тыл. Учили окапываться - ячейка, с колена. Только, безусловно, не стреляли, шума не подымали. Учили тому, чтобы остаться в живых. А днём солдаты отсыпались. Тихо же на фронте.

Раза два стреляли по щитам из противотанковых ружей. Вроде эти квадратные щиты были как танки. Мы должны были попасть. Попал и то дело. Расстояние то порядочное. Щит видно, но не очень. Метров 60, 100. А танку в лобовую часть бесполезно стрелять, не прошибёшь, надо, чтобы борт он подставил.

В расчёте противотанкового ружья 2 человека. Я, довольно щупленький пацан, стал вторым номером. А первый номер это был более менее мужик. Второй номер  должен таскать патроны для ружья.  Во время боя я ложусь справа и кладу в магазин патрон, вынимаю его из патронташа.  Первый номер выстрелил, затвор отодвинул. Я патрон всовываю, заряжаю.

Дульный тормоз у ружья. После выстрела  все пороховые газы - все-все -  отправляются мне в лицо. Противотанковое однозарядное ружьё образца 1941 года системы Дегтярёва. Патрон 125 грамм. Я их штук 15 таскал. Патронташи для ружья и для карабина Мосина одевал через плечо. Патроны вставлялись в ячейки этой ленты, сшитой из брезента. Патроны от карабины по 5 штук хранились в обойме. Она вставлялась в магазин карабина, а потом сама обойма уже без патрон выбрасывалась.


У меня ещё был карабин, патронташ, противотанковая граната, граната Ф-1 или РГД-42, противогаз, котелок, сапёрная лопатка, каска, шинель-скатка. Это всё на мне, а уж июнь, июль месяц. А ружье ещё надо нести вдвоём, и оно тяжелое, 14 с лишним килограмм.

До июня 1944г. мы только сидели в окопах. Операция Багратион началась 23 июня. По расчетам верховного командования она должна была начаться гораздо позже, может на месяц. Ещё не подтянули всё необходимое снаряжение для операции из тыла. Было большое скопление наших войск перед наступлением. Мы превосходили немцев в несколько раз по танкам, артиллерии, самолетам, личному составу. Однако горючее, боеприпасы ещё не всё необходимые подвезли. Но в это время в Нормандии высадился десант англичан и американцев ( 6 июня 1944г.). Немцы их прижали под Верденом и стали долбить. Рузвельт, Черчилль срочно письмо отправили Сталину. - Помогите нам. Поэтому решили операцию Багратион начать на месяц с лишним раньше намеченного.

Перед наступлением мы прокладывали гати по болотам для подхода танков к передовой. Настил то сам сапёры делали. Наше дело было таскать брёвна. Рубили, пилили сапёры вручную лес, мы таскали вдвоем или в одиночку бревна ночью. Как-то раз ночью я несу один бревно, карабин висит за спиной. В лесу я в жизни никогда  не бывал, москвич же. Иду, несу бревно и как сбился с дорожки в темноте, не пойму. Иду, значит, что-то тихо кругом. В чём же дело?  Остановился. Стал прислушиваться и справа далеко услышал стук топора. Я бревно бросил и бегом туда, на этот звук. Думал, сейчас немцы-разведчики выйдут и мне и крикнут: Хенде хох. А у меня карабин за спиной, что я могу сделать? Не дай бог, в плен залетишь.

В одну из ночей мы покинули окопы, тихо, секретно заняли нейтральную полосу ближе к берегу реки Друть. Местность была лесистая. Ползли по-пластунски, чтобы немцы не услышали. Окопались там и лежим.  Ни курить, ни говорить, ни кашлять, ничего нельзя. Тишина. Ждём команды. Когда рассвело, наша артиллерия открыла огонь по немцам. Я ещё удивлялся, что-то мало выстрелов было. Сколько было приказано, наша артиллерия выпустила снарядов. Нам поступила команда - Вперёд!

И пошли мы. Кто-как через реку перебирался. Ширина ее была там 40-60 метров. Вплавь то не надо было двигаться, мелкое место выбрали. Мне было по грудь. Берег наш был низкий, у немцев высокий, они наверху, на 2-3 метра выше уровня воды. Выходишь из воды, под ногами ил. Ноги до того вязнут, что не вытащишь ни хрена.
Немцы очухались, начали по нам бить чем только могли. Сколько солдат не дошло до противоположного берега, я не знаю, но погибло много. Мы оборону прорвали. Я рядом с первым номером шёл в цепи, он ружьё несёт.

Что первое я увидел на их берегу - лежит фриц. У него черепка нет, мозги разбросаны. Мы вперед, немцы удрали, до рукопашной дело не дошло. Они выпустили боезапас и мотанули.  Немцы то думали, что наступление будет в другом месте. Неожиданность была в атаке советских войск.

В 15-20 метрах от берега стояли немецкие блиндажи, огневые точки. Землянки эти были очень хорошо оборудованы - за 8 то месяцев обороны. Картофель жареный остался, поесть они не успели с утра.  Стали удирать, а мы за ними. Немецкие окопы были ещё дальше - ещё через 15-20 метров. Они тоже оказались пустыми.

схема наступления в ходе операции Багратион в районе реки Друть (немецкая карта)


Из маршевой роты (170 человек), что пришла на фронт в 1944г. из Костромской области, я после войны только одного человека встретил. В 1957 году меня окликнул один товарищ - Белоруссов! Он шёл, страшно хромая. Я сразу не узнал его. - "Нет, я не Белоруссов, я - Белоусов. - Вы узнаете меня?" - Я посмотрел на него.  Вроде не узнаю, а потом в голове что-то замкнуло. - Толька, ты? - Я (Анатолий Титов). Мы с ним вместе спали рядом в землянке в полковой школе. Он служил в той же дивизии, но в другом батальоне. В первом же бою, прямо в реке Друть ему перебило осколком ногу. Сколько там наших положили, ай, ай,ай, сколько.



Днём и ночью осуществлялись переходы в преследовании противника. Немцы нам бой устроят. Боеприпасы выпустят и на машины дальше убегать.  А мы за ними пёхом днём и ночью. Ночью - это не образно, привалы были краткие. Солдаты спали на ходу. Особенно на рассвете идет колонная по дороге, один пошел вдруг налево. - Вань! Чего это ты? - Ой, ёлки. Опомнился, обратно бежит в строй. Заснул на ходу. Я то хоть за ружьё противотанковое могу держаться, его вдвоем несли на плечах. Придавали в этом походе ротам по одному расчёту противотанковых ружей. Спешно передвигались, надо же догонять врага, а он уж окопался.

Ночью немцы выбрасывали осветительные ракеты на парашютах в разведывательных целях. Она медленно спускается.  Как будто днём идёшь.

Дошли так до города Волковыска. После Друти крупных боёв не было. Уже июль месяц, жара. Каски не на голове, а с водой в руках. Зерновые уже высоко в полях стоят. Переходы большие. Привал. Если кухня подходит, хорошо. Если нет, то были пайки сухие, пакеты гороха. Гороховая каша. Котелочек, водичка, кастрюля. Вкусная. А разуешься, снова обуваться, так слёзы текут. Ноги  потресканные, больно было ботинки одевать.

Мы должны были город освободить. Шли в атаку развёрнутым фронтом. Друг друга в цепи видели. Двигались во ржи. А она аж выше меня. Немец бьёт по нам. Откуда не видно.  Смотрю, справа упал солдат, слева упал. Подбежал к левому, пуля ему в лоб попала. Он лежит, чернеет, скулы сводит в предсмертной судороге.

Команда - Залечь! Мы залегли. Самому без команды лечь, спрятаться нельзя. Первый мой номер недалеко лежит. Я, второй,  плюхнулся в межу, где придется. Там камень, не такой уж большой валялся, - я за ним устроился. Немец бьет из автоматов. И зачем я поднялся? Поднялся посмотреть, что впереди. Смотрю в метрах 25-30 от меня два фрица. Они с автоматами на правом локте и ползком передвигаются. Я в одного выстрелил из карабина, попал не попал, не знаю. А второй дал очередь по мне. Как я успел лечь, не знаю. Пули второго автоматчика попали не в меня, а в камень. Мне в щеку, под веко, правую сторону, осколками от камня попало, посекло. Я когда поднялся, ещё увидел, что орудие немецкое стоит в километре-двух на возвышенности под деревом и бьёт по нам. И всё ближе, ближе ко мне снаряды рвутся. Мне напарник говорит: "У тебя вся гимнастёрка прострелена."

По команде все поднялись и пошли вперёд. А  я пока очухивался, отдирал все осколочки от себя, снаряд рядом взорвался, ахнуло.  Руку правую ранило, она повисла, нос зацепило, контузило сильно. Я остался один в поле. Наши вперёд ушли.  Волковыск был освобожден 14 июля 1944г. в ходе Белостокской наступательной операции.


В медсанбат надо было являться только с оружием, иначе не примут, согласно приказу. Я карабин в левую, здоровую руку, кое-как доковылял. Про индивидуальный медицинский пакет и забыл, оглушенный  то.  Меня в медсанбате перевязали, положили на стол, вырезали осколок из руки, в таз кинули. Нос поправили, от него кусочек оторвало, кровь шла, вот шрам остался. Началось распределение, кого куда. Легкораненых оставили в медсанбате. Меня записали в тяжелораненые, сильно контужен был.

Погрузили на подводы и повезли. Каждый камушек под колесо, сильная, невозможная боль в голове. На ночь остановились в населенный пункт (Новогрудок?). Искали ночлег раненые сами, лежачих средь нас не было. Пошли вдвоем. Постучались в одно окно, где горел свет. Хозяйка выходит: "Нет, к нам нельзя. На постое у нас комендант." Пошли в другую избу, там приняли, покормили.

В Новогрудке пересадили в машину. Вскоре привезли в Могилёв. Там переночевали в госпитале. Разместили среди выздоравливающих, тех, кто уж собирался на фронт. У них уже служба была. Старшина утром начал новоприбывших  за ноги дёргать.  Подъём же скомандовали, а мы не реагируем, не встаём. -  Ё-маё, нас с передовой только что привезли. Он: "Ребята, простите, я не знал."

Утром посадили в эшелон, в телячий вагон. Сеном-соломой пол постелен. Я сам то в вагон пришел. А рядом со мной положили паренька, у него обе ноги были перевязаны. Привезли ночью на поезде  в Рославль.  Определили в госпиталь №37000. Положили в палаты, сразу уснул. Устал очень от всех этих перевозок. Просыпаюсь, всё бело кругом. Врачи в белом, сёстры в белом. Каша стоит на тумбочке манная.  В рай попал.

Началось мое лечение. Нос перевязывают, рука на привязи. Валялся я в госпитале до августа 1944г., контузия моя почти прошла, боли сильные в голове почти ушли. Выхожу на улицу, там стоит как бы кроватка. Подхожу к ней, там паренек, с которым на поезде ехал. Он узнал меня, заплакал. - Отрезали мои ноженьки. Видно, гангрена уже началась. Из Чебоксар он был, чуваш.

Команду выздоравливающих возили в колхоз на окучивание свеклы. Я разрабатывал так свою руку. Дали тяпку. Я в жизни никогда огородничеством не занимался. Прошел ряд, глянул, все кусты срубил, ни одного не оставил. Опыт никакого. На другую грядку перескочил, чтобы не ругали.

справка о ранении ефрейтора Белоусова, выписанная в госпитале 18 августа 1944г.



Закончился срок лечения. Сформировали снова маршевую роту из выписанных из нашего и других госпиталей. Дали мне другую гимнастерку, старую же при перевязках разрезали. Дали шинель женскую, на левую сторону застегивается. Погрузили на эшелон, привезли в запасной полк в Белосток.

Подружился я здесь с одним пареньком. На моей шинели спали в вагоне и на земле, его шинелью прикрывались. Он приходит раз и говорит: "Пойдем, там вот по частям распределяют." Собирались кучками солдаты при распределении вокруг "покупателей". Мой дружок подвел к одной кучке, в которой набирали  в автополк. Поэтому так судьба сложилась, что попал в 70-ый автомобильный полк. Не думал в автополк идти, а собирался опять в пехотинцы по специальности. Машин то и не знал прежде. Лейтенант меня спрашивает, я так ему и отвечаю. Я говорю: "Ездил на троллейбусе, я и машины не знаю." Офицер спрашивает: "А какая специальность дома была на гражданке?" - "Я токарем работал." - "О, нам токаря нужны." Ремонтная же рота была в автополке. Взял лейтенант меня в свою команду, записал, а у моего дружка, видимо, права были.  Мы с ним в эшелоне ехали и дня два в Белостоке вместе побыли.

Подогнали машину студебеккер и повезли в полк. Это же чудо и рай, что можно до места добраться не пешком, а на колёсах.  Итак, определили меня токарем в ремонтную роту. Но какой из меня, блин, токарь? Я то на заводе в основном операционные работы делал, одно и то же месяцами, годами. Попробовал, конечно, что-то получалось. Станок токарный я всё же знал. А надо было растачивать шейку коленного вала, шатуны у ЗИС-5. Что-то наверно я там запорол, не сложились дела с ремонтом.

Набирают на курсы шоферов. В этом автополку была автошкола. Я к этому лейтенанту: "Так мол и так, отправьте меня в автошколу." Он надо мной сжалился и определил учиться на шофёра. В 1944 году в автошколе примерно 2 месяца проучили на ГАЗ АА. Старшина преподавал (фамилию не помню, украинская).  Практическая езда, теория. Происходило это в Белоруссии, в Гродно. Познакомился,  между прочим, с одним солдатом,  учился тоже на шофера. Он мне по секрету сказал, что он на самом деле лейтенант, но документы пропали, а он не хочет быть офицером.

Сдавали экзамены на вождение. Выдали военные права, на гражданке с ним нельзя работать. Распределили шоферов по батальонам. Хорошо, - думаю. Уволят меня из армии, будет специальность.

Я попал в батальон, который должен был доставить на фронт новые ЗИС-5, пришедшие с эшелоном. Получали их в Бобруйске или Барановичи, не помню точно. Разгрузили с эшелона, приняли, поехали на них в полк.

Мне везло. У молодых солдат были опекуны, старые обстреляные солдаты. У меня были такими добровольными наставниками Анопченко Иван и Коротков. Это не делай, того не делай. Это не надо, туда не лезь. Ты останься, мы пойдем. Настолько уважительно было отношение к молодёжи, как будто к братьям или сыновьям, оберегали во всех вопросах. Разъясняли всё.

Получили мы эти новые ЗИС-5, значит, в Белоруссии. У меня никакого практического опыта вождения, только курсы закончил. С платформы их разгрузили и поехали. Только выехал на площадь город, машину стало бросать из стороны в сторону на скользком покрытии. Зима же. Выровнял машину. Дальше еду. Какой-то дурак придумал поставить КП (контрольный пункт) на  крутом спуске. Поднимаешься на гору и сразу спуск начинается. Колонна остановилась у КП. Я же поднялся вверх на скорости. Ё-маё, - спуск, колонна остановливается. Я бью по тормозам и на ножной, и за ручной хватаюсь. А на ЗИС-5 тормоза механические, неэффективные.  Машина прёт по снегу и в кузов впереди стоящей машины ударила. Хоть и слабенький удар был, потекло всё у меня, радиатор разбил. Крыло помяло.

Анопченко и Коротков были в той же колонне, они были старые водители, на гражданке в такси работали. Помогли. Радиатор вместе сняли, трубки загнули, чтобы вода не текла. Догнали потом колонну.

Доставил я ту машину в часть, но себе не оставил. Отмотался от неё как-то, другой ЗИС-5 взял.

ЗИС-5


Ещё был случай. Видимо, головка блока была плохо затянута. Попала вода в цилиндры и замерзла. Пришли утром заводить. Я за ручку пытают дернуть, а она не поворачивается, упёрлась где-то. Завести мотор не могу. Стартеров тогда же не было. Я суечусь вокруг. Подходит один из наставников. - Что у тебя? - Так и так. Не могу чего-то провернуть, упёрлось. Он говорит: "Это вода, наверно, в цилиндре замёрзла." Действительно, головку сняли, а там вода в цилиндре в лёд превратилась. Выбросили лёд, поставили головку, затянули хорошенько болты. Всё нормально.

Перевозили боеприпасы, понтоны, питание во фронтовые части. Колонна заезжала на дивизионные склады. Команды специальные выгружают всё.  Обратно в тыл из медсанбатов везли раненых, но не до самого госпиталя, а до распределительных пунктов или поездов.  Хоть и не на передовой, но гибли наши шоферы, подрывались на минах, при авианалетах. Мессершмиты налетали на колонны, вели огонь из пулеметов. Мы от них удирали. Маневрировали, чтобы не попало. Резко остановился, он проморгал, пролетел над тобой. Дальше едешь. А немец разворачивается и снова налетает. К счастью, в мою машину не попали немцы. Видимо, недоучился летчик.

Один раз, кажется на реке Одер, переправу готовили. Наша обязанность была развернуться на краю берега реки с открытыми бортами, чтобы понтон упал в воду. Обстрела не было, были ли немцы на том берегу, не знаю. Я снимаю крепления с понтона, открываю борта и должен так проскочить возле берега реки и повернуть круто, чтобы понтон сам свалился в воду и саперам удобно было дальше работать.(22 января — 3 февраля 1945г. советские войска вышли на Одер - О.Д.)

2-ой Белорусский фронт перебросили к восточной Пруссии к Балтийскому морю, в сторону Гдыни, Данцига. Задача была отсечь те немецкие войска от участия в Берлинской операции. Мы перевозили войска, боеприпасы, пушки. Занимались войск всем необходимым. Сбросили немцев в море (Данциг был освобожден 28-30 марта 1945). Помню там целые груды кладбища застреленных  лошадей и машин. Сколько осталось машин!

Зашел в казарму военных моряков в Данциге. Нашёл там кассету. Смотрю киноплёнку на свету в окно, на кадрах там озеро, скабрезное что-то, секс. Ротный как увидел это безобразие, хоп, и забрал эту кассету. Нашел ещё 2 кортика и кинжал немецкий. Но их отобрал особый отдел.

Поступила команда формировать роту, передвигающуюся на трофейных машинах. Были  там машины и целые, были и побитые. Мы ходили, выбирали. Я выбрал себе опель-блитц, хорошая машина, тормоза гидравлические. Чудо машина после ЗИС-5 особенно то. На ЗИС-5 требовались гвозди и молоток, всё же у него деревянное было. На улице снег, в кабине пурга. Кабина деревянная, стёкла не плотно вставлены. Холодно.  Фары слабенькие у ЗИС, свет под колеса - так говорили шоферы. Только под колесами и видно ночью, а вдаль уже не видно.  Идет колонна студебеккеров, у них фар-лампы (лампа-фары), свет как днём, ослепляет. Прижимаешься к обочине. Стоишь, ждёшь, когда они пройдут.  Ручной тормоз, - во какой рычаг. Тормоза механические. Вал, нажимаешь, он повернулся, колодки раздвигает.  Не очень эффективно. Иногда ЗИС-5 или ГАЗ-АА вообще, считай, не тормозил.

опель-блитц


Машина ЗИС удобна, конечно, но в каком отношении. Ей хоть солярку залей, всё равно будет работать. Проходимая была, двигатель хороший.

На трофейных машинах нас бросили в берлинском направлении. Мы стояли в самом конце войны в Ландсберге, не так  далеко от Берлина. (Видимо, речь идет Ландсберг-ан-дер-Варте, ныне Гожув-Велькопольски - О.Д.)

Подходит ко мне сержант, писарь техчасти. Дело было 2 мая 1945г., Берлин уж пал. Говорит:  "Поехали в комендатуру." Выписал мне путевку. Приехали в комендатуру. Зашли в неё. Ребята комендатуры говорят: "Война скоро кончится. Давайте отметим по 150 грамм." Спиртного полно, но я за рулём. Говорю: "Я пить не буду. Пошли вы на хрен". Отказался и ушёл. Сел в кабину. Сижу, жду сержанта. Впереди меня огромные бетонные столбы электропередач. 6 часов вечера.

Вдруг бах. Удар в левую сторону моей машины. Ё-мае. Проскакивает грузовая здоровая машина Mann. Люди из его кузова посыпались на землю. Он врезался в меня своим правым бортом, его борт оторвало. Меня тянет на столб, я на тормоза давлю. Пытаюсь вылезти из кабины, не могу, у меня кузов повело. Металлические балки в кузове, крюк уперся в дверку. Из правой дверки выскочил. Смотрю, а это офицеры-врачи из госпиталя пострадали. Они ездили на экскурсию в Берлин (? - О.Д.). Все, правда, живые. С моей машиной всё нормально, на ходу.  Посадили их ко мне в кузов, два автоматчика из комендатуры справа и слева от меня посадили. Отвез их в госпиталь, сдал. Забрали там раненых.

Когда сдали пострадавших, два автоматчика от меня опять справа и слева сели. Поехали обратно в комендатуру. Автоматчики меня ведут под автоматами к коменданту города. В этом-то Mann сидел полковник, старший группы. У него на груди уйма орденов, а я всего лишь ефрейтор. Этот полковник на меня: "Это он виноват! Он не включил габаритные огни." Я говорю: "Какие габаритные огни в 6 часов вечера! (заход солнца 2 мая в Берлине 19.32 - О.Д.) Ещё светло."

Ландсберг на Варте (Гожув)


Комендант говорит: "Товарищ ефрейтор, подойдите пожалуйста ко мне. - Подошел. - Дыхните." Я дыхнул. - Документы ваши. Я даю путевку, права. Комендант обращается к полковнику. - Пожалуйста, позовите вашего шофёра. Тот заходит, он гражданский, видимо, из репатриированных. Комендант ему: "Ну, дыхните ка мне". Дыхнул, а он под хмельком. - Документы! - А у него нет никаких документов. Комендант мне: "Товарищ ефрейтор, вы свободны. Можете идти." Я бодро отвечаю: Есть!

Отпустили меня, приехал в часть. Там поправили кузов. 9 мая отмечался в Пенкуне в замке рыцаря оленьей головы. Там ещё озеро. В зал замка зашли, одни оленьи рога висят.  На радостях гуляли, все вместе офицеры и солдаты выпили за победу.

замок в Пенкуне (Германия)


Душин Олег
продолжение https://olegdushin.livejournal.com/166992.html

Владислав Сергеевич Белоусов рассказывает:
Родился я 20 июня 1926 года в Туле. Отца никогда не знал и не видел. Мама Мария Яковлевна растила нас с сестренкой (1924 г.р.) одна. Мой дед Яков был купец первой гильдии, торговал мануфактурой. Подвалы были забиты бочками с маслом и чем то ещё в годы лихолетья. Вызвали деда в ЧК. Вернулся он оттуда, плохо ему стало и он умер тогда же в 19 году. Это мне бабушка рассказывала. А мама скрывала свое социальное происхождение, боялась, не писала об отце в анкетах.  Указывала, видно, что из служащих. Она работала по расчётной части бухгалтером. В последние годы уже в Москве Мария Яковлевна стала главным бухгалтером.   Отец мой, говорят,  был директором завода в Туле ( у него другая фамилия). Он приезжал в Москву к маме во время войны, когда я был уже в армии.

Переехали мы из Тулы сначала в Сталиногорск, теперь это Новомосковск. А в 1937г. перебрались в Москву.  В столице на Бутырском хуторе ( недалеко от Савеловской) стояла большая подстанция Мосэнерго. На эту станцию перевели главного бухгалтера из Сталиногорска, она взяла с собой свою работницу - мою маму. Потом моя мама работала бухгалтером на каком-то заводе.

В школу я пошел в Сталиногорске и кончил там класса три. Маме одной прокормить было двоих детей сложно. Заработки были небольшие. Белого хлеба не видели. Запомнил в детстве голод, тот же вспомните 33-ий год. Мама давала мне деньги, посудину. Я ходил в столовую, там в эту посудину клали, отливали лапши - за деньги. С километр я нёс эту посудину, вытянув горизонтально на ручке, домой маме и сестре. Этим и жили.

Тогда существовала  система Торгсина (Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами).  В её магазинах всё можно было купить, но за большие деньги.  У батонов колбасы продавцы отрезали пупки, что висели на верёвочках, и в мусорный ящик выкидывали.  Я  приспособился залезать в эти ящики. Развязывал узелки и кусочки колбаски съедал. Никто мальца оттуда не гонял. Бутерброды делали с подсолнечным маслом, сливочного не бывало у нас. Польешь масло на  черный хлеб, посыпешь солью, такая вкуснота, такое счастье.

Как то раз меня угостили красной вареной или пареной свеклой, помню до сих пор её вкус.

Зимой мальчишки катались на коньках. Цеплялись за грузовые машины. Крючок кидаешь на борт и шуруешь вслед за грузовиком на коньках. Дороги обледенели, большой слой снег был в городе.  Шофер и не видит сзади никого. Можно, правда, и врезаться в машину при отстановке. Но внезапно машина остановиться не могла, тогда тормоза были такие, что тормозной путь удлинялся. Нашел я полуботинки, нашёл коньки, сам прикрепил их. Коньки назывались дутыши. На катке любил ездить. Рассекали ребята лед на стадионе.

Ребята играли в лапту, городки, расшибалку, пристенок-фантики, чижик, догонялки-салки, футбол. В Москве уж потом в футбол не играл. Расшибалка, - что это? Кладутся мелкие монеты столбиком.  Отходишь на какое-то расстояние и кидаешь биту, затесанную с обеих сторон, диаметром она побольше монеты. Если попал - деньги твои.  Для игры в пристенок  набираем фантики от конфет. Бросаем монету в стенку. Если она легла рядом с фантиком, - на расстоянии вытянутых пальцев ладони, выиграл. Любили собирать травку, кашку её называли, жевали её.

В Сталиногорске был дом пионеров. Ходил туда, клеил модель самолета, учился играть на гитаре. Там и хоровой был кружок, и фото, и музыкальный. Река Любовка в городе течет, я ее в 10-11 лет переплывал туда и обратно - метров 600. Паром ходил. Под него мальцы подплывали, смотрели вверх сквозь щёлки, как люди, мужики, женщины, ходят. С вышки прыгал высотой метров 10, сначала солдатиком, потом ласточкой. Ещё была в городе парашютная вышка. Платишь деньги, залезаешь на вышку, тебе одевают, цепляют ремнями парашют, он уже развёрнутый. Прыгаешь.

Просили копейки пацанята у прохожих - дай копейку, дай две копейки. Билет в кино стоил 20 копеек, кинотеатр Юбилейный (? )стоял у нашего барака. Я на фильм Чапаев (вышел в 1934г.)  раз 10 ходил. Всё ждал, когда он выплывет.  Ребята - мелкое хулиганьё. Мы как-то умудрялись проходить в кинозал между тех, у кого были контрмарки и прятались под стулья, кресла. Фильм начинается,  свет погас, мы вылазим и на свободные места усаживаемся.

В Москве на коньках уже не катался. В столице я ходил в 205-ую школу. За остановкой трамвая Бутырский хутор - школа. Я дружил с ребятами из совхоза. Семья жила в доме на подстанции, он всего один жилой там был, а рядом с подстанцией находились частные дома. Здешний совхоз обеспечивал продуктами Кремль. Местные ребята в карты дулись на чердаке, курили. Я в карты не любил играть. Хулиганили, - собакам хвосты рубили. Спроси зачем и не знаю.  Был атаман свой, Аллах мы его звали. Вступил я в пионеры в школе, а в комсомольцы на заводе.

До войны закончил я 7 классов, получил свидетельство об окончании школы семилетки в 1940г.

Правительство предполагало всё-таки, что война будет. Поэтому надо было готовить рабочие кадры. Молодёжь должна  была заменить уходящих мужчин на фронт. Впервые открылись ремесленные училища. Нас двое детей у мамы, ей очень трудно. Я решил пойти в ремесленное училище в 1940 году, чтобы слезть с родительских плеч. Поступил в ремесленное училище №76. Учеба бесплатная, кормили три раза в день. Форму добротную дали. Хорошо учили, химию я знал, всю таблицу Менделеева. Опыты с реактивами отлично получались. Ездили мы для опытов на практику на Дербеневский химзавод. За вредное производство давали ещё бутылку молока.

В училище готовили химиков-лаборантов. От моего дома до него были остановки 1 Хуторская, 2 Хуторская и Вятская. На Вятской стоял Бутырский химзавод. Рядом ещё располагалась парфюмерная фабрика Свобода.

Когда началась война, ребят химиков сразу "перековали" в токарей. 8 июля 1941г. я был зачислен на завод. При Бутырском химзаводе организовали цех №61. Поставили охрану, вход в цех был только по пропускам. Оснастили станками. Сначала станки были с ремённой передачей. Первоначально то цех был не на территории завода, а напротив клуба Пищевик. Поставили в бараке станки с ремённой передачей. Мы здесь и тренировались, учились, работы выполняли несложные, привыкли к рычагам, резцам. Тем временем готовили помещение для цеха на территории завода. Монтировали уже станки ДИП-200.

Ребят перевели в оборудованный цех. Поступили заказы на изготовление мин, гранат, снарядов. С нами работали и девчонки на станках. Работа носила операционных характер по принципу конвейера. Один фаску делает, другой режет резьбу. На снарядах - один конус делает, другой растачивает, всё как по по конвейеру идёт. От одного станка к другому продукция передаётся.

Нормы выработки были большие.  Но для мин, снарядов мы получали металл для работы мягкий - после поковки. Резцы наши РФ8 брали его хорошо, выдерживали нагрузку. Потом стали давать болванки, литьё. Не поднимешь такую в одиночку. Уже на фронте я узнал, что наши изделия предназначались для снарядов реактивных установок катюш. С завода шли сопла для реактивного снаряда М13. Девчонки черновую работу делали, мальчишки получистовую, обрабатывали этот материал. Огромное количество стружки оставалось, пока болванку приводили в форму. Из этой тяжелой штуки получалась уже приличная заготовка, её отправляли на термообработку. После поковки эту вырисовывающуюся деталь привозили нам для обработки, на чистовую обработку. Металл был закаленный. И наши резцы быстро садились на нём. Надо было их часто точить.

Через дорогу стоял завод Станколит. В его цехах были большие запасы деталей. Мы покупали у рабочих Станколита победитовые пластины за пайку хлеба. Напаивали слесаря их на резцы. Победитовые резцы работали, хорошо снимали стружку, долго держались. Так и приобретал в частном порядке эти пластины, пока не ушёл в армию.

В цеху работала молодежь, девчонки некоторые из Подмосковья ездили. В армию призывали мужчин, - тех, кто постарше. Витьку (Виктора) Григорьева призвали в 1942, пришел с фронта без правой руки. Где-то под Ельней был ранен. Сашка (Александр) Баранов пришёл без обеих ног. В 1943г. рабочим стали давать бронь, на фронте более-менее положение стабилизировалось.  Я стоял на брони в Октябрьском районе города Москвы.

В конце 1942г. мой дом на подстанции разбомбили. Зенитная батарея стояла рядом с подстанцией, но они врага не сбили. Немцы часто бомбили, почти каждый день (ночь). Бомбардировщики были видны в лучах прожекторов. Летят и начинают бросать зажигательные бомбы. Наша задача была и дома, и на работе - тушить их. Ребята находились на крыше, девчонки внизу стояли.  Щипцами зажигалки хватали на крыше и вниз сбрасывали. Там тушили. Специальные щипцы висели на пожарных щитах. Гад фашистский  зажигалки побросал, а напоследок в тот раз кинул ещё и взрывную бомбу на станцию. Бомба попала в единственный дом, отвалился угол у него.  Я был в это время на хуторе с ребятами. Вследствие потери жилья нашей семье  дали комнату на Семеновской.

Платили на заводе хорошо, но булка хлеба стоила 300 рублей. Пока я ещё числился в ремесленном училище, учащихся кормили. Давали талоны, чтобы на них попитаться на фабрике-кухне. Когда же мы стали работниками завода, кормить перестали. Выдавали рабочему карточки на 900 грамм хлеба, разные продукты  всего понемногу - гречка, крупы, сахара, чая и др. А служащим давали, допустим, карточку на 500 грамм. За этот хлеб мы платили в любом магазине, карточка только давала право на покупку  определенного количества хлеба. Продавец вырезает из карточки, которую давали на месяц, талончик. Я плачу в кассу за продукты.

В октябре 1941г. в Москве была паника, и нам, учащимся ремесленного, сказали: "Езжайте туда то и получите дополнительное обмундирование." Заводы из Москвы эвакуировались, немцы подходили к столице, всё раздавали, кому -чего. Мне дали на складе в районе нижней Масловки куртку, шинель, хорошие рубашки-гимнастёрки, фланель, брюки, ботинки, шляпу или фуражку. Бери - сколько тебе надо. Неси, сколько можешь унести.

Мы осенью еще работали в мастерской вне завода - напротив стадиона Пищевик. В ночную смену - перед тем, как была паника в Москве, - ребятам дали кувалды и  задачу - по команде разбить станки. Немцы якобы высадили десант. Мы работали и ждали команду крушить всё кувалдами. Но команда не поступила. А на другой день дали команду ехать на склады "за обмундированием."

Шинель я перешил на пальто, ещё одна шинель у меня уже была. Когда уходил в армию, в бане новобранцы переодевались. Снимали гражданскую одежду  и получали военное обмундирование. Командир отделения мне говорит: "Слушай, ты свои вещи не сдавай. Мы их потом на пирожки в деревне обменяем." Я собрал свои вещички в узелок и под нары спрятал. Действительно, мое ремесленное обмундирование, включая пальто, обменяли на пирожки у населения.

Цех непрерывно работал в 2 смены по 12 часов. Выходных и праздников не было.  Допустим, я работаю с 7 утра до 7 вечера. Мой же сменщик работает до 7 утра. Станков было не меньше 15.

До работы мне было ехать всего три остановки на трамвае (1 , 2 Хуторская и Вятская) от Бутырского хутора. А когда дом разрушили немцы, матери дали комнату на Семеновской ул. в Сталинском районе. Надо было ехать на работу через всю Москву. Дорога шла по диагонали. 32-ым трамваем добирался до метро Сокольники, на метро ехал до станции Динамо. От Динамо 3-4 километра надо было идти пешком, добежать до завода. И я бежал, чтобы в 7 утра оказаться уже на работе, чтобы станок работал. Не дай бог опоздать. 20% месячной зарплаты удержат за это. Опоздание считалось 20 минут, как-то так, точно не помню. Я сам то не опаздывал, не штрафовался.

Однако однажды прогулял работу. Чтобы прийти на работу в 7 утра, я вставал чуть свет и шел на трамвайную остановку 32-ого.  Проходил мимо пекарни и кинотеатра Родина. От запаха хлеба у пекарни иногда в обморок чуть не падаешь.  Висит, значит, большое панно с названием кинофильма - "Большая жизнь". А кинотеатры работали с утра, чуть ли не с 7 часов. Начало уже скоро вот первого сеанса. А тут ещё запах хлеба. Я и думаю: Ё-маё. А мне дураку ещё 17 лет не было, глупыш совсем. Думаю: "Пойду в кино." И пошел в кино. Сижу, смеюсь, а сам думаю: "Меня ж cудить будут!"

Кино кончилось, доехал я до завода. Прибегаю, а время уже около часа дня. Станок мой должен стоять без работы, меня то нет на рабочем месте. Прибегаю, и Чудо!  Сменщик мой Витька (Виктор) Дулгаров всё ещё работает. Подбегаю к нему: - "Скажи,что мы договорились. Договорились."  Только это проговорил, дядя Саша, начальник смены, мастер цеха, подходит. - Ты чего? - "Дядя Саша, мы с ним договорились, что он за меня поработает." Так я пролетел мимо наказания, избежал его, а иначе осудили бы. Витька остался на работе, чтобы подстраховать меня. Мы же с ним ни о чём не договаривались. Парень был взрослый, сам сообразил. Виктора потом на фронт призвали. Выручил из беды и не ругал меня.  Сказал: "Ты чего делаешь? Знаешь, чем это может кончиться!" Я говорю: "Знаю, но запах хлеба меня смутил и на кино я польстился."

Только я такую глупость совершил, с другими ребятами в цеху таких происшествий не случалось.

Какое-то время у жил у друзей, чтобы далеко не ездить на работу. Но  вдруг в одну из ночей нагрянули патрули в тот дом. Сына хозяина Лалётю, он был, кажется, умом не того, в армию призвали. Он убежал. И искали, стало быть, дезертира. Хотя я и не был похож на вояку, но перестал с того времени там оставаться. - Ну его на фик, знакомый дезертир. Неприятно было. Ездил домой на Семеновскую, хоть и тяжело, долго. Бывало едешь на трамвае или автобусе до площади Революции и уснёшь. - "Сынок, вставай. Лихоборы, приехали."  - Как же так, проехал! Обратно  надо. Пока доберусь до дома, время пройдет. Я хлюпик был, к тому же всегда голодный. Приезжаю домой. Часов 12 дня. Мама приготовит покушать. Я поставлю на керосинку подогреть, сяду измученный и усну. Вдруг в дверь - бух. Соседи будят меня. Дым то идёт. Всё сгорело на керосинке, жрать нечего. Голодный еду на работу.

В 7 часов утра смена начинается, в 4 часа должен уже выезжать. Потому что как едешь, обязательно будет воздушная тревога. Кто-то из трамвая бежит в убежище,но я никогда не бегал. Будь что будет,то и будет. В столовую пойдешь на работе. Сегодня 5-ое число, а у меня уже всё съедено до 15-ого включительно. Есть нечего. Уходил в армию, от той месячной карточки осталось талончиков всего на буханочку. На продовольственном талоне написано 900 грамм, числа (даты) нет. В какой день в том месяце ты его реализуешь, не важно.

Я проходил ещё Всеобуч на стадионе Пищевик после смены, правда не каждый день. Учился по часу-полтора ползать по пластунски, строевым шагом ходить, колоть штыком.

Девушки работали в цеху на менее квалифицированных работах. Многим было максимум 18 лет. Опыта мало. На токарных станках им доверяли черновую обработку. Клава (Клавдия) Лысикова (1923 г.р.) после 12 часов работы на станке шла в вечернюю школу. Она, например, фаску снимала. Ребятам поручали более серьезную работу.


Я обрабатывал конус. Это деталь для сопла двигателя ракеты для БМ-13 (катюши). Именно от точности исполнения отверстия сопла зависит точность полета снаряда. Мне дали, в конце концов, самую ответственную операцию, самую последнюю - делать внешнюю резьбу на конусе. На конус накручивался ещё цилиндр, его делали где-то ещё, никогда не видели реактивный снаряд в полной сборке, да и не знали, что это, для чего.  Один бортик, второй бортик, канавка 5 мм и резьба кончается. Надо было прорезать и вывести резец. Чуть прозевал и конец резцу. Он упрётся в деталь. Сначала не получалось, но потом приладился.

схема сопла, на конус навинчивался ещё цилиндр



12 часов одно и то же, одно и то же. Днями, неделями, месяцами, годами - одни и те же операции. После термической обработки чистовые работы и отправляем на сборку. Неделю работаешь в дневную смену, неделю в ночную. При переходе с дневной смены на ночную работаешь 18 часов, чтобы станок не стоял.

Случался, конечно, брак. В частности, он бывал при резьбе. Резьба бывала прослаблена. Чуть надавил резцом на металл больше нужного и получается, что стенка на заданной глубине будет тоньше необходимого.  Болтаться будет деталь в этой канавке. Делать нечего, во вне рабочее время исправляешь.  Было приспособление, вальцы. Вставляешь деталь, крутишь, она раздается. По калибру определяешь нормальную величину. Помню, до обеда штук 6 или 7 деталей с прослабленной резьбой доводил до кондиции. Принцип, как растягиваешь ботинки. Ролики крутишь, конус входит, расширяет, развальцовываешь под калибр. Получается нормально. Ничего не выбрасывали. Стружку собирали, вывозили, видимо, на переплавку. Она острая, синяя, синяя. Одна девчонка из Продмосковья шла и этой стружкой жилу  себе перерезала, с ногой ходила поврежденной.

Однажды я себе стружкой руку оцарапал, шрам до сих пор остался. Хотел резец сберечь, не сберег его и сам порезался. Около месяца сидел дома на бюллетени. На комиссии ещё разбирались, почему так получилось.

До 1943г. рабочих призывали на фронт. Но в 1943г. дела на фронте пошли лучше, токарям, фрезеровщикам, слесарям, всем, кто выпускал продукцию для фронта,  дали бронь. У меня была бронь в Октябрьском районе города Москвы, где я раньше жил. Но я то переехал в Сталинский район, там то не было брони. Ребята рвались на фронт, бегали по военкоматам, просили, чтобы призвали в армию. Даже попали как-то раз в главный штаб противоздушных сил обороны Москвы, просились в лётчики. Смешно. Генерал там говорит: "Ребята, вы пойдите на авиазавод, поработайте там. А потом мы вас призовём." Короче говоря, нигде не брали.

Однажды после ночной смены поехал домой в начале ноября 1943г. и пошел сам в военкомат на Соколиной горе Сталинского района города Москвы. По паспорту у меня прописка город Москва, ул. Семеновская, дом номер... Брони нет. Мне - хоп и дают повестку. Я её хоп и взял. На работу ничего сообщать не стал, чтобы они мою бронь в военкомат не предъявили.

В армии

На работу я больше не пошёл, а на другой день 10 ноября прибыл на сборный пункт Сокольнического райвоенкомата. Мама меня проводила. Там всех собрали и объявили: "Мамы, не волнуйтесь, ваши дети пойдут учиться на командиров. Всё будет нормально. " Все призывники пошли строем на Казанский вокзал. Погрузили на электричку и шуранули до района Костромы. Там располагалась полковая школа 2-ой учебной бригады. Лагерь Песочная располагался в километрах 20 от станции. Новобранцы прошли весь путь пешком.

Учить должны были 6 месяцев и присвоить по выпуску звание сержантов в этой школе младших командиров.

В 1947г. я приехал в Москву в командировку из Польши. Мои ребята, никого из них так и не призвали на войну, рассказали, что за мной была погоня. - Какая погоня? - Комсорг цеха Надька (Надежда) Перевалова за мной поехала с документами о брони, чтобы снять с эшелона. Если бы она успела, то меня сняли бы с эшелона. Она же опоздала на Казанский вокзал ровно на час. Электричка уволокла нас уже в сторону Костромы.

Жили в землянке на 170 человек - одна рота.  Это был 1-ый московский стрелковый батальон, все москвичи, в основном 26 года рождения. 2-ая землянка - пулемётчики, 3-я землянка - артиллеристы, 4-ая землянка - снайпера, 5 -ая связисты. Так вот по военным специальностям жили.

Землянка с деревянным покрытием. Двухярусные нары, вместо печки - бочки, умывальников не было. Бегали умываться утром на речку. Нары - жерди настелены, лапник, на нем брезент. Спали вповалку в два этажа. Столовая была в землянке, помещение для неё. Взвода поочередно заходили в столовую. Зелёные погоны дали всем. Пришивали их сами, как и подворотнички, интересно.

Учебных классов не было. Носили ботинки и обмотки. Подъем в 6 утра. Вскакиваешь утром. Одеваешь брюки, ботинки, теперь надо обмотки намотать, чтобы ноги не промокали. Начинаешь мотать. Вьють и она полетела, размоталась. Пока соберёшь, в строй опоздал. Ё-маё. Наряд запросто получишь.

На всю учебную бригаду была общая кухня. Как подходит время, взвод идёт на кухню дневалить рабочими. Мы, как бога, ждали этого дня.  Как придем, крыша, наверно, в казарме от вони поднималась, поднаедимся сытно этой кашки на кухне.

Занятия - строевая подготовка, штыковой бой. Учили здорово. Гоняли обычно на полигон, это километров 20. И бегом, и шагом. И  противогазы к бою, - такая команда. В этих масках шли, если сигнал газы. И танки слева, и танки справа. И авиация. Туда ещё гоняли за кирпичами. Был какой-то монастырь. Его разбирали. Каждый курсант должен был по 2 кирпича нести для обустройства нашего городка.

Однажды мы пришли с занятий. Начали сдавать оружие. Чистишь и сдаешь. Сержанты проверяли, как почистил. Так вот один боец сдает свою винтовку СВТ, а у него штыка то нету, одни ножны остались. Как это так! Взвод поднимают по тревоге. Мы только оружие сдали, ещё не легли. По тревоге строимся. И опять 20 километров  (или сколько там) бегом. Добежали до этого места, искать стали. А снега кругом, сугробы невозможные. Весь снег перепахивали, где мы занимались.  Нашли этот штык. Мы, конечно, морду набили этому солдату, когда обратно вернулись.

На стрельбище ещё ходили. Стреляли из всех видов оружия - пулемётов, винтовок СВТ, карабинов, на точность, на скорострельность. Я ручным пулемётчиком во взводе был.

Зимой холодно. Мы в ботиночках, в шинельках. Всё не новое, БУ. Стоишь, а тебе читает уставы гарнизонной службы, пехоты, как наступать, как что чего выполнять.  Классов то не было в землянках. На улице только обучались. А морозы сильные стояли. Стоишь в строю, прихлопываешь ногами, а тебе командир отделения читает - "Часовой обязан." И ты слушаешь, что преподают. Однако больных было немного.
Однако для занятия с оружием, чистки, сборки, разборки было отдельное помещение оружейной под крышей - в землянке.

Был неприятный случай в оружейной. Командир взвода показывал курсантам, как обращаться с наганом. Один любопытный солдат смотрел прямо в ствол. Раздался вдруг выстрел, и парень получил пулю. Не убило его, ранило серьезно.

Лошадей нет, машин нет. Мы (и я в том числе)  впряглись в сани  и километров 20 его везли до медпункт. Бегом везли, менялись. Сдали его в медпункт живым. Не знаю судьбы, умер, не умер.

Командиром взвода был младший лейтенант Липатов. Замкомвзвода старший сержант Рылов. Командир отделения сержант Мазин. Никто из них, по-моему, не воевал. Только старшина роты Мещеряков и командир роты - лейтенант были после фронта.  У сержантов было отдельное место - закуток, где они питались, отдыхали, жили.

Миски, бачки, вёдра были из кровельного железа, чёрные. Заходит в столовую  взвод. Становимся по 10 человек за столом. Команда: "Садись!" Начинает разводящий черпаком разливать первое. Разлил на 10 мисок. Не разбирают их сразу. Один отворачивается. Его спрашивают: Кому (миску) - Петрову. - Кому? - Сидорову. Не так, чтобы я мог себе налить побольше. Никаких споров у нас не было.

Быстренько кушаешь. Команда: "Встать!" Если недоел, надо быстренько доесть, на ходу, пока вылезаешь из-за стола. Первое было, второе - каша, обычно перловая с маленькими кусочками сала. Каша по стенкам ведра остается, прилипает. Ведро облизывали по очереди. Если пришла очередь, то всё это ведро оближешь. Много еды набиралось, на палец. Хлеб, конечно, давали. Была специальная хлеборезка, в ней кусочки хлеба - довесочки. Они все сохранялись. Дают пайку хлеба на обед или завтрак, а сверху кусочек - довесок. Никто не старался украсть, обмануть товарища.

Душин Олег
продолжение https://olegdushin.livejournal.com/166755.html

Разбирая хронику боевых действий в Ботлихском районе Дагестана в августе 1999г., я обнаружил немалую путаницу в освещении событий. Во многих интернет изданиях обстоятельства действий наших десантников и гибели некоторых из них в битве с боевиками Шамиля Басаева изложены неточно, а иногда неправильно. Так я потратил немало времени на поиск информации о гибели лейтенанта Павла Петровича Ступина (1976-1999) и рядового Александра Васильевича Молчанова (1978-1999).

Павел Ступин


На родине в Краснодарском крае Павла и Александра чтят. Однако видно, что обстоятельства их гибели при исполнении служебного долга неизвестны авторам на сайтах. За слабым представлением об истории августа 1999г. - вторжения Басаева в Дагестан - есть стремление привязать их действия и подвиг к первому бою десантников 108 гв.полка 7 гв. воздушно-десантной дивизии на высоте Ослиное ухо 13 августа 1999г. Неудивительно, этот бой наиболее известен в литературе и общественности. Павел и Александр участвовали в том сражении, но погибли они во втором бою 15 августа.



В одном видеофильме, посвященном боям в августе 1999г., я внезапно натолкнулся на рассказ командира роты Вячеслава Коршунова, который подробно освящает обстоятельства того боя 15 августа и действий Павла Ступина и Александра Молчанова.
https://voenhronika.ru/publ/vtoraja_chechenskaja_vojna/boj_na_vysote_oslinoe_ukho_neoficialnaja_khronika_rossija_1999/3-1-0-5186

Я записал рассказ командира роты, редактируя лишь в целях логики.

Рассказывает капитан Вячеслав Коршунов, командир второй роты десантников. "Первый бой прошел. 14-ого числа мы подготовились ко второму штурму этой высоты Алилен (Ослиное ухо). В ночь (на 15 августа) перед рассветом выдвинулись на указанные рубежи под командованием подполковника Рыбалко. На месте сориентировались, куда какое подразделение выдвигать. Выдвигалось 2,5 роты. Закрепились на указанном рубеже, заняли оборону и не позволяли противнику помешать операции, поставленной разведвзводу по выносу убитых, которых не смогли вынести ранее (в бою 13 августа).

Заняли указанный рубеж. Лейтенант Павел Ступин был командир 1-ого парашютно-десантного взвода второй роты. С группой своего взвода при выдвижении на указанный рубеж на горе Алилен он обнаружил расчет ДШК духов (крупнокалиберный пулемёт). Занял выгодные огневые позиции и пытался огнем стрелкового оружия уничтожить гнездо. Но так как расстояние было более 700 метров, он вел беспокоящий огонь. Этим помог нам закрепиться на своем рубеже, не дать возможность духам сразу открыть огонь, когда мы были ещё хорошо видны. В дальнейшем он поддерживал со мной связь по радиостанции, указывал, определял где находился расчет ДШК противника. Там же ниже по склону у них был минометный расчет. Я вызвал для поддержки артиллерию и минометный расчет был уничтожен.

Лейтенант Ступин со своими солдатами закрепился на вершине обрыва. Там был карниз, который сразу не был заметен. На этом карнизе ниже обрыва находился пулеметный расчет противника. По словам солдат, которые были со Ступиным, два духа вылезли на обрыв (снизу) и практически врукопашную схватились с лейтенантом. Одного духа он убил из автомата, со вторым бился врукопашную. Откинул его в сторону. Противник схватил автомат и открыл огонь из него. Он смертельно ранил лейтенанта Ступина и ещё одного солдата, рядового Молчанова.

Я услышал перестрелку, выстрелы на том обрыве. Послал старшего лейтенанта Рябченкова, узнать в чём дело, потому что связь с лейтенантом Ступиным отсутствовала. Он мне по своей радиостанции, когда вышел в район, сообщил, что последний убит, он пытается его вытащить. Потом я визуально наблюдал попытки старшего лейтенанта Рябченкова вытащить Павла. Но огонь противника был очень массированный, его поддерживали просто из стрелкового оружия. В результате ст.лейтенант Рябченков был ранен, не смог вытащить тело. Единственно он забрал с собой оставшихся в живых солдат.

Сержант Мунко?, по моей команде, взял ещё двоих солдат с собой и выдвинулся в тот район. Пулеметный расчет духов был закидан этими ребятами гранатами. После этого мы смогли вытащить лейтенанта Ступина и рядового Молчанова с места, где они погибли "(15 августа).


Вечная память нашим героям.

полностью логика боев у Ослиного уха (Алилен) освещена мной
https://olegdushin.livejournal.com/37665.html

прямая ссылка на видео
https://youtu.be/onbpa7csflg

3. События в Бретани в 1788г.

Бретонский парламент, который издавна пользовался во Франции исторической автономией, заседает непрерывно с 5 мая, и  8 мая он принимает жалобу, адресованную в Париж,  на действия Ламуаньона как изобретателя насильственного переворота.  Между прочим, зачесть эдикты в тот день 8-ого мая в Ренне королевским комиссарам не удалось, поскольку местный королевский интендант Бертран де Мольвиль, узнав, естественно, заранее, что ему предстоит сделать в этот исторический день, подает в отставку. В город 9 мая приходят вести из Нанта о  зачтении (накануне) указов Ламуаньона. В столице Бретани Ренне  начинаются массовые сходки активных лиц.  Парламент провозглашает, что "общее собрание нации (Генеральные Штаты) есть единственное спасение против угнетающих зол." В тот же день 9 мая Мольвиль получает приказ короля объявить об эдиктах, отставка не принята. Эту миссию по своему врожденному такта он перепоручает коменданту города Тиару. Они вместе решают созвать парламент и объявить ему об эдиктах назавтра 10 мая.

начало материала
https://olegdushin.livejournal.com/162645.html

С утра 10 мая на площади перед парламентом Бретани и по дороге к нему собралось не менее трех, а то и пяти сотен молодых людей. Здесь мы встречаем и французского Горация - 25-летнего бакалавра права Жана-Виктора Моро, вожака студентов факультета права, одного из организаторов сходки.  Портшезы Мольвиля и Тиара встречают оскорбительными криками, свистками, переход к рукопликадству сдерживают солдаты, стоящие цепью по улице и сопровождающий взвод. Оскорбления продолжаются и в здании парламента от судейских чинов, начиная с того, что представителям короля долго не открывают ни парадную, ни обычную двери. Как бы то ни было, после 7 часов всех препонов и препирательств! - к двум часам дня формальности с объявлением и регистрацией эдиктов удалось уладить. Королевским комиссарам пора  было убираться отсюда по добру-по здорову, пока на площади к вечеру не собралось еще больше народа.

парламент Бретани. фото автора

картина площади парламента Бретани в 18 веке - в центре конный памятник королю

На главной площади перед ступенями дворца выстроились солдаты Роганского полка. Взвод (60 чел.) готов был сопровождать портшезы (носилки) коменданта и интенданта. Всё было бы хорошо, но  Тиару усиление показалось неуместным, поскольку вокруг было тихо, если не считать мерного барабанного боя, который раздался при его выходе. Кортеж двинулся  в сопровождении около 20 человек личной охраны. На выходе с площади при виде кортежа раздались свистки и крики, которые комендант сначала принял за "vive le roi - да здравствует король! " Но чем дальше, тем крики становились яростнее. Положение приобретает всё более угрожающий характер. Наконец, в комиссаров полетели разные предметы. Мольвиль получил в голову камень, а в Тиара угодило полено. Слава богу, у дворца коменданта стоял взвод, присутствие которого не позволил толпе устремиться за портшезами внутрь дома коменданта.

Комиссары спрятались в своем  отеле Блоссак (дворец коменданта), а молодые люди продолжили напирать на караул у его входа. Они отводили штыки солдат, вырывали ружья. Офицеру гвардии де Нуенвилю, пытавшемуся остановить потасовку, камень попал в щеку. В конце концов, два члена парламента сумели остановить попытки выломать ворота дворца, караул ушел внутрь помещения. Толпа ограничилась осадой отеля, представители власти оказались взаперти.
Надо отдать должное коменданту. Бретань не была изначально спокойным местом, в город были вытребованы новые королевские войска (всего до 1900 чел.). Однако Тиар дал приказ военным никого не трогать, браться за оружия только ради устрашения, в дула ружей были вложены шомполы, чтобы показать, что они не заряжены. Солдаты терпели пощечины, у них вырывают из рук ружья. На площади мэрии была разнесена будка часового, и ее обломками горожане забросали караульный взвод. Во всех беспорядках активно участвуют студенты школы права. Жан Виктор Моро с товарищами каждый день дразнит и насмехается над королевскими войсками. Уже, кажется, 10 мая Жана окрестили генералом парламента. Будущий победитель при Гогенлиндене организовал своих товарищей по-военному, и они  демонстрировали свое мужество в 1788г.  под ружьями солдат.

Парламент Бретани уступил 10 мая воле короля, парламентарии перестают на какое-то время  собираться все вместе. Это было не очень затруднительно, поскольку дворец заняли солдаты Роганского полка. Моро является тем временем в один из двух дворянских клубов, которые тогда считались официально читальными залами и предлагает аристократии соединить силы своих дворянских шпаг с энтузиазмом студенческой молодежи. Они должны были с оружием в руках напасть на Роганский полк. К счастью, члены клуба отклонили его предложение и Жан-Виктор направил свою энергию в область организации забастовки, которую уже начали его старшие коллеги - королевские адвокаты.

По всем французским университетам - их прево - 21 мая было разослано письмо. Оно гласило: "Мосье Прево, я имею честь адресовать вам копию постановления принятого нашими коллегами в Ренне. Корпорация адвокатов приостанавливает исполнение своих обязанностей перед магистратами, которые оказались слишком слабы и отказались от самого замечательного из своих прав - регистрация указов. (Во Франции закон мог войти в силу только после регистрации парламентом - О.Д.). На примере правосудия в Ренне мы должны отказаться приносить клятву по законам страны перед людьми, которые способствовали ее разрушению после того, как поклялись быть её защитниками... "

Подпись Моро, прево школы права Ренна.

Жан-Виктор в молодости

Комендант Тиар приказал взять под стражу молодого человека  "живьем", во что бы то ни стало. Каждый день к полудню Моро являлся на главную площадь на всеобщее обозрение, но схватить его не получается. Солдаты бессильны выполнить  приказ, не применяя огнетрельное оружие. В толпе в целях задержания кого-либо трудно пробиваться, да и бегает молодой человек быстро.

Бурные собрания клубов, волнения молодежи и дворянства стимулировали отстраненный от дел бретонский парламент к новому действию, - акту неповиновения. Сначала судейские чины парламента собирались в разном количестве и разных местах, чтобы выражать свой протест. Но 29 мая они постановили осуществить полноценное заседание парламента в понедельник 2 июня. Между тем прибытие новых королевских войск в столицу Бретани очень встревожило горожан. Поэтому чрезвычайное заседание состоялось в субботу 31 мая в доме одного из президентов Кюлье, что в шагах трехстах от площади Парламента.

В постановлении парламентарии указывали на обременение города постоем воинских частей, на незаконность превращения дворца парламента в воинский склад оружия  и казарму, на нарушение союзного контракта Бретани и Франции. Самое существенное на заседании 31 мая это то, что от протестов парламент перешел к декларации ничтожности и незаконности регистрации 10 мая эдиктов Ламуаньона. Он запрещал исполнение ордонансов, а судьям запрещал применять их к соображению при решении дел. Согласно гордым бретонцам, - Отныне - Всякий, кто осмелится приказать исполнять проекты, ведущие к разрушению гражданского порядка, будет признан виновным  в оскорблении его величества и нации. Заседание парламента закончилось в 10 вечера 31 мая. Его постановление должно было отправиться сразу в печать.

В ночь с 1 на 2 июня последовала реакция Тиара на столь дерзкий шаг парламента. Комендант не должен был допускать никаких заседаний. Семерым членам парламента, начиная с первого президента Котулана были направлены lettre de cachet, предписывающие им покинуть город.  Поэтому регулярное заседание в доме Кюлье 2 июня началось рано утром без первого президента парламента и еще двух советников. Впрочем, президент Котулан явился позже, обманув бдительность солдат, которые следили за ним, пока он не сел в коляску. Когда обсуждалось странное письмо, подписанное хранителем печати Ламуаньоном 26 мая, явился бледный и упавший духом генеральный прево Мелесс. Он попросил его впустить и известил, что имеет предписание сообщить о 58 lettre de cachet на изгнание практически всех парламентариев из города.. Во исполнение приказа о роспуске незаконного собрания перед домом Кюлье вскоре появился отряд солдат Роганского полка под командой полковника Эрвиля,. Последний был, между прочим, участником войны за независимость Америки.

Вокруг дома Кюлье уже собралась толпа. Возмущённые люди обступают солдат. Дверь дома оказалась забаррикадированной и не имея приказа на взлом, полковник приказывает осадить дом. К месту прибывают несколько дворян со шпагами, что придает смелости горожанам, среди которых много студенческой молодежи из команды "генерала парламента" Моро.  Сын одного из осажденных парламентариев Ля Руэри пытается войти в дом Кюлье. Эрвиль преграждает ему дорогу и поднимает машинально трость, будто замахиваясь. В ответ другой дворянин хватает его за воротник, рвет за эполет, что означает попытку вызова на дуэль. Местные джентльмены со шпагами в руках упрекают полковника в выполнении позорной миссии. Они его толкают. Офицер упал бы, если бы не оперся правой рукой о стену. Эрвиль отдают приказ зарядить мушкеты.

ниже дом Кюлье в Ренне, фото автора


На поддержку Эрвиля пребывает взвод драгун. Вместо того, чтобы рассеять толпу, полковник приказывает им выстроиться в линию на бульваре. У нескольких лошадей горожане подрезают подпруги. Все чаще раздаются крики молодежи: "К оружию! Бьем в набат! Довольно терпеть!" Кто-то отправляется искать оружие.

Днем 2 июня Комендант Тиар напряженно обсуждает ситуацию в отеле Блоссак. Интендант Мольвиль советует ему убрать войска от дома Кюлье, прежде чем парламентарии разойдутся. К Тиару является парламентская делегация во главе с генеральным прокурором, которая жалуется на произвол. В 4 часа дня войска отводят от дома Кюлье. В 5 или 6  часов вечера постановление парламента отпечатано и распространяется по городу. Парламентариев, выходящих из дома, народ встречает радостно со слезами на глазах как победителей.  Между тем из публикаций в печати королевские комиссары узнают, что на ассамблее обсуждалось постановление об их аресте, которое не прошло всего тремя голосами. Это уже переходит все границы приличия. Ночью всем парламентариям раздаются lettre de cachet. На заседании 3 июня, а затем последнее 6 июня являются все меньше людей, все больше ответственных лиц попадают под домашний арест до выезда из города. Работа парламента в Ренне прерывается до октября.

Парламент не призывал идти маршем против указов Ламуоньона и к бунту 2 млн. жителей Бретани. Тем не менее ситуация в ее столице оставётся напряженной. Местное дворянство возмущается, вызывает офицеров, верных присяге, на дуэль. Один королевский офицер на таком поединке погибает.  В то же время комендантом была предотвращена большая групповая дуэль, предполагалось сражение семь человек против семи. Интендант Мольвиль предлагал запретить собрания в рассадниках политического раздражения - читальных залах под угрозой немедленного штрафа в 3000 ливра и конфискации помещения. Тиар не принимает этого предложения к исполнению, он лишь усиливает охрану своей резиденции.

Летом 1788г. положение интенданта Ренна становится всё более  отчаянным. Ему не удаётся наладить работу судебных учреждений - бальяжей, назначенных решать дела взамен парламента. Королевский совет в Париже  20 июня своим постановлением аннулировал все местные постановления, обсуждения и протесты, направленные против майских эдиктов Ламуаньона. Это решение вызвало только возбуждение населения,  по его поводу вышло множества памфлетов и пасквилей. Объявления с текстом постановления Королевского совета со стен Ренна были вскоре сорваны. У дома интенданта был устроен костер радости, в его окна бросались камни. Судебная власть была парализована, под шумок в город стали стекаться разбойники и нищие.

9 июля интендант Мольвиль просто сбежал из города. В тот же день его соломенное чучело было сожжено у ворот его дома. Добравшись благополучно до Парижа, Мольвиль  рассказал Бриенну и Ламуоньону о бедственном положения в Бретани. Он видел причину разрастания беспорядков в отсутствии строгости к митингующим со стороны коменданта города Тиара. Мнению Мольвиля в столице учли без трепета. с 14 го на 15 ое июля 12 посланцев от дворянских собраний Бретани в Париже были арестованы и препровождены в Бастилию. Коменданта Тиара освобождают от забот по наблюдением за беспорядками. Арест "народных представителей" в Париже, конечно, дает повод для новых беспокойств в Ренне. Но город наводняют королевские войска - чуть ли не 20000 под командованием другого человека. На этом предреволюционный инцидент весны-лета 1788г. в Бретани кажется исчерпанным.

видеорассказ о событиях в Ренне в 1788-1789
https://youtu.be/kmhmJHOIjUI


Олег Туманов

15 июня я также снял видео по темам русско-турецкой войны 1877-1878 г., северной войны и ремесел древней Руси

также по теме фестиваля 2019 смотрите
Древняя Русь, латный турнир, морская площадка и другое
https://olegdushin.livejournal.com/157763.html
1 мировая война
https://olegdushin.livejournal.com/158099.html
гражданская война
https://olegdushin.livejournal.com/157265.html

Русская армия к балканской войне 1877-1878

Обсуждение вопросов обеспечения русской армии
https://youtu.be/Gxk-aT7XP9w


Северная война
Легенда о пуговице Карла 12 ого, оружие, сражения эпохи.
https://youtu.be/sfwPj3OardM

Ремесла древней Руси - обработка металла, плетение, гончарное искусство
https://youtu.be/ZVIr9MqWWoE


демонстратор турок. Площадка Османской империи



русско-турецкая война 1877-1878 г.







телеграфная служба русской армии



Северная война

шведский офицер








Ремесла в древней Руси



столярный станок

начало
https://olegdushin.livejournal.com/139095.html
30 июля 1944г. 805 гаубичный полк зашел в Польшу. С поляками мы общались по дружески. В одном селе, помню, разговариваю с селянкой. А она вдруг с меня фуражку снимает. - Что такое? - Да вы, говорят, коммунисты нехристи, бесами одержимы. Я смотрю - растут ли рога. - Да что вы, мы православные, - отвечаю иностранке.

Дважды меня за войну контузило, в госпиталь не уходил. Один раз в Польше перед машиной взорвался снаряд. Американский грузовик затормозил и опрокинулся в кювет. Выскочил резво из кабины. На такое расстояние я никогда ещё не прыгал. Всё равно снарядными ящиками (каждый по 70 кг) мне придавило ногу, до сих пор немеет. Попадали они из кузова. Два ящика навалилось на меня. Если бы в машине было 40 ящиков, а не 20, то убило бы меня такой грудой наверно. Мои ребята выскочили быстро из кузова. Мешковатый был один сержант, только ему ногу переломило в трех местах. Однако он вернулся ко мне в расчет. А то глядишь, бойца в руку ранило, а он в госпиталь и не уходит. На месте подлечусь, - говорит. Если уйдешь в лечение в тыл,то назад можешь к своим и не возвратишься. Отправят в другую часть, куда живая сила потребуется.
Если бы шофер был поопытней, такого не случилось. Но я тогда посадил за руль неопытного помощника шофера, была на то причина. Взорвался снаряд. Он растерялся, с испуга вильнул рулем и машину повело. Она перевернулась, мы ее подняли. Завелась. Всё нормально. Я же хромал потом.

В Освенциме я убежал, как увидел волосы, кости заключенных, печи, в которых сжигади людей. Проволока, печи как 2 моих холодильника, в них дырки. 
Я грамотный, учился неплохо. Однажды комбат в Польше мне дает задание. Вот тебе карта поезжай вперед, разбей фронт для батареи. Остальные к вечеру подъедут. Будет там несколько дней стоять.

Приехали. Ребята из расчета окапываются, я с приборами занимаюсь, буссолью. Должен установить фронт батареи, определить куда стрелять заранее. Идет полячка, девушка. Я ей говорю: "Паненка, можно вам на минуточку." - Пожалуйста. - Зимней воды кувшинчик пожалуйста принесите. Она: "Добже! Добже! Принесу. "Рядом была деревня. Приносит ковш холодной воды. Ребята попили. - Спасибо.

Через 2-3 дня подходит ко мне шофёр. Он был старше меня, чистоплотный мужик, лет 35. - "Василёк, - говорит - нас с тобой в гости приглашают." - "Кто же, куда же, тебя, может быть, да. А я же не ходил ни к кому никогда, к мирным жителям." У меня очень строго на этот счёт было. - "А кто там будет?" - "Там будут женщины." - "Женщинам подарок надо какой-то нести, - говорю, - раз собираются". - "Не беспокойся, у меня всё есть. " Шофера то не воевали, не стреляли. У них барахлишко под сидением есть. Как пушку на позицию поставили, они прячутся. Я не пил, не курил. И у меня собралась в вещмешке пачечка американского шоколада - плиточки как монета. - "Ой, Миша, - говорю, - у меня шоколад только есть. " Приходим. Самовар, пироги, большой стол в деревенском доме. 4 женщины в возрасте и молоденькая Наташенька, та, что ковш воды приносила в расчет.

Не оттащить Наташу было. Я с ней и не разговаривал. Стала бегать на огневые позиции. Встанет и стоит. Часовой кричит: "Рыбников, к тебе Наташа пришла." - "Наташа, ты что? Посадят меня в тюрьму." - Она: "Нет."

Говорят русские солдаты такие-сякие. Ни один солдат у нас ничего себе не позволял. Они сами, полячки, чешки льнули. Особенно в Чехословакии. Машину остановил, они в кузов запрыгнули, человек 10-15 девушек. И все с сумками, корзинами. Виноград, яблоки, сыр. Попробуй, как ты их выгонишь? Не сбросишь же из машины. - Девушки, - начинаешь уговаривать, - нам надо ехать. - Бесполезно. Хоть убей. И приглашают в гости. Мы и не приставали. Они сами как пчёлки прилетали.

Дальше путь лежал на Карпаты, Чехословакию. На Карпатах мы гостях за столом - распевали - Ой сад виноград, зелёная роща, кто ж виноват - жена или тёща? По украински. Люди на Карпатах красивые, высокие. Топоры у них длинные.

Едем по горной дороге, никуда не свернешь, ни вправо,ни влево. Затор какой-то перед тоннелем. Остановились. Стоит без охраны группа пленных итальянцев 7-8 человек. Я говорю: "Пока наша очередь подойдет, я пойду, поговорю с итальянцами." - Вы что на итальянском умеете? - С кем воюем, с тем и разговариваем.  Так Александр Васильевич говорил. - А кто такой Александр Васильевич? - Суворов. Он генералиссимус, с кем воевал, на том языке и разговаривал. - И что вы тоже на итальянском можете? - А как же.

Стоят симпатичные пацаны-итальянцы, шинели распахнуты. От страха они дрожат. Деваться им некуда, пропасть рядом с дорогой. Подошел. Думаю: "Как же с ними разговаривать?" А до войны у нас, знаешь, была очень популярна песня "Скажите девушки подружке вашей, что я не сплю ночей, о ней мечтаю". Я им и пою: "Очей прекрасных огонь я обожаю." Они услышали знакомую мелодию и распрямляются, распрамляются, повеселели. Мы таких вояк тысячами в плен брали. Их садили в вагоны и в тыл отправляли.

С 6 августа 1944г. командовать вновь созданным 4-Украинским фронтом поставили генерала Ивана Ефимовича Петрова (1896-1958). У нас с ним была интересная встреча, не  встреча, а, так сказать, параллель. У меня была задача обстреливать периодически дорогу в Карпатах, по которой отступали немцы. Один выстрел в три или 5 минут, не чаще. Придерживаем огнем немца. Меня, мой расчет всегда на такие задачи оставляли, поэтому жив остался.

Стоим на рассвете у дороги. Едет по дороге на виллисе командующий генерал Петров. У него еще голова немного повернута неестественно. Он давно был контужен. Останавливается у пушки. Пушка стреляет. Я докладываю: Товарищ генерал, расчет такой то.. Он выходит из машины,смотрит на меня и улыбается: "А меня то пропустите?" - "Конечно, товарищ генерал, пропустим." Они поехали. Через несколько минут по дороге едет следом двуколка. На ней возничий солдат и сзади сидит женщина. Она как балерина, шея длинная. Красота необыкновенная, волосы шелковистые, прическа красивая. Есть такая известная картина даже. Женщина была в макинтоше, шарф развевался. Врач должно быть. Я думаю: "Неужели генерала подстрелили? Едет к нему на помощь." Там могли быть снайперы. Прошло минут 15. И вдруг.

Эту женщину обратно везут на двуколке. Вся голова замотана, в бинтах. Я спрашиваю возницу: "Что случилось?" - "Снайпер попал. Все зубы выбил." Она жива осталась.

Как поставили генерала Петрова, дела в Карпатах пошли быстрее. Перед ним был Еременко. Перестали топтаться на одном месте перед немецкими укреплениями, всё пошло как по маслу. Стали продвигаться, наши самолеты перестали сбивать. Всё пошло. Вот талант. (Генерал Петров отличился в Восточно-Карпатской и Западно-Карпатской наступательных операциях, войска его фронта освободили Закарпатскую Украину, восточную Словакию и южную Польшу. - Википедия)

Наш полк освобождал Мукачево, Ужгород. Мы там трофеев набрали. Я сказал солдатам. - "Каждый должен взять ящик с железной дороги. Консервы, питание. Каждый должен что-нибудь принести в машину." Идет мой солдат Дериконь, лет 40 ему, украинец, с ящиком по путям. Он мне еще сапоги хромовые сшил. Генерал на него налетел. Уже все успели позапрещать брать в этих вагонах. Солдат ящик с консервами не бросает. Я вижу его со стороны, сам тоже тащил ящик. Дериконь показывает мне знаком: Что делать? Я ему показываю: Бросай! Беги! Солдат бросил ящик прямо под ноги генералу и дал деру, убежал. Тот аж заорал, но стрелять не стал. Он был один. Сами генералы шакалить - так ничего, а нам нельзя.

Возили всё в машине. В Чехословакии нам дали культурные палатки, на 10 человек одна. Я говорю ночью ребятам: "Копайте яму около палатки." Сложили все трофеи в яму, заложили брусками, закидали землёй. Прошло 2-3 дня. Что вы думаете.. Вдруг команда: Выстроить полк с вещами. На горящей фабрике или разбитом магазине я набрал себе в ящик пар 20 лакированных полуботинок Бати, костюм бостоновый, рубашки. Поеду домой, оденусь, учиться в техникум пойду. Эти то трофеи особисты и стали отнимать. Я ребятам перед построением говорю: Бросайте всё в речку. Как начал за нами весь полк вещи, костюмы, ящики, барахло, бросать в речку. Ничего особистам не оставили.

Однажды ребята привезли на батарею 150 пар немецких военных кожаных полусапожек на шнурках. Мне из этих 150 только одна пара подошла, ни одни не лезут, хотя у меня ходовой 41 размер, худая нога. У немцев, оказывается, нет подъема. Дали нам, кстати, талончики на посылку домой трофеев на 10 килограмм. Я послал сестре один раз посылку - рулон шёлку метров 25, костюм, себе длинную рубашку и ночное белье. Я тогда простудился, лежал без сознания. Ребята всё упаковали за меня,отправили. Сестра подарок получила, мне написала.

У меня случилась куриная слепота из-за авитаминоза, зубы шатались. Недели две не видел в темноте. Друг медицинский капитан сказал, что нужен рыбий жир. Давали его в упаковочках. От цинги заставляли пить на фронте горький-прегорький елочный сок. После войны в Чехословакии служил, там уже были персики, яблоки, виноград.

122 мм гаубица